Настасья Бакст - Предательство страсти Страница 17

— Нет. Она сказала мне, что едет по твоему поручению, которое столь опасно, что граф Салтыков непременно должен ее сопровождать.

— Хм… Ну что ж. Это значит только то, что маленькая плутовка что-то замышляет против тебя, — ответил Рихард с показной веселостью, но Мари слишком хорошо его знала, чтобы заметить, как он сделал чуть заметное, но характерное движение шеей, означавшее, что он встревожен. — Я никуда не посылал ее, Мари. Думаю, ты можешь поехать к своему отцу и выяснить, в чем дело.

— В этом нет необходимости, — раздался громкий голос позади них.

Супруги фон Штерн обернулись, и увидели Александра Салтыкова, рядом с которым стоял виконт де Грийе, ее отец, собственной персоной!

Клод отступил в темный угол комнаты, и нагнул голову. Лицо его оказалось скрыто шляпой. Баронесса же была настолько удивлена приездом отца, что не успела выдать присутствия Сен-Мартена. Слишком много неожиданностей, для одного вечера.

— Папа! — от неожиданности Мари даже потеряла дар речи. — Что заставило тебя так срочно ехать к нам?

То, что дело срочное, было ясно, потому что расстояние между замком фон Штерна и имением родителей Мари неблизкое, и если Лизхен и граф Салтыков успели съездить туда и вернуться обратно с виконтом, это говорит о том, что всю дорогу они скакали галопом, а в карету отца было запряжено не менее шести лошадей.

Старый виконт, однако, не ответил на вопрос дочери. Он был бледен и весь дрожал.

— Боже! Ему плохо! Кто-нибудь, помогите же его усадить! — закричала Мари.

Салтыков помог старику сесть, Мари налила воды и поднесла стакан к губам отца.

— Папа, что случилось?

— Твоя мама, Мари… Она… Она… Она умерла, — слезы брызнули из глаз де Грийе. Мари почувствовала, что у нее кружится голова, и она вот-вот упадет в обморок. «Нет!». Она даже топнула ногой и пребольно закусила губу, так что даже почувствовала соленый привкус крови.

Обняв сотрясающегося в рыданиях отца, баронесса фон Штерн, тем не менее, отчетливо ощущала, что это еще не все.

Шуршание юбок заставило ее обернуться. В дверях стояла Лизхен в кричащем платье из малинового бархата и бриллиантовой тиаре.

— Берегись ее! Берегись! — судорожно обняв шею дочери, быстро прошептал виконт и потерял сознание.

— Господи! Доктора!

— Он не должен умереть! — закричала вдруг Лизхен, и в ее крике послышался стон загнанного животного.

— Уже послали, ваша светлость, — ответила ей Тильда, прибежавшая на крик.

— Папа! Папа! — Мари охватил страх, даже, скорее, безотчетный ужас. Словно все силы ада ополчились против нее, но она нашла в себе мужество сдержать чувства. — Лизхен! — гневно обратилась она к фройляйн Риппельштайн, которая стояла в дверях и, не отрываясь, следила за старым виконтом вытаращенными глазами. — Здесь и сейчас я требую объяснений! Почему ты обманула меня утром? Что ты сказала моему отцу? Что произошло в доме моих родителей? Отвечай, негодяйка! Или же я, как твоя госпожа, прикажу тебя выпороть!

— Не торопись, Мари, — зло ответила Лизхен, не отрывая взволнованного взгляда от бледного лица виконта де Грийе, который так и не пришел в сознание.

— Я прикажу пороть тебя до тех пор, пока ты не скажешь всей правды!

Мари была так прекрасна в гневе, что и Рихард и граф Салтыков смотрели на нее завороженными глазами.

— Правда тебе не понравится, — Лизхен сделал шаг вперед, не опуская головы. В глазах ее горела ярость.

— Граф! Вы сопровождали эту особу. Раз уж от нее мы не можем ничего добиться, поведайте хоть вы нам, в чем дело, — обернулась Мари к Салтыкову.

— Думаю, лучше нам подождать, пока ваш папа придет в сознание, — ответил Александр. — И вы сейчас так прекрасны! Мы любуемся вами, — он подошел в Мари, низко поклонился и поцеловал ей руку.

Лизхен вся задрожала от гнева.

— Ну, теперь этот маскарад уже вовсе ни к чему, Александр. Можешь не стараться.

— Кхм! — Рихард обратил на себя внимание и как-то странно посмотрел на Лизхен. Та опустила глаза и замолчала. — Мой тесть еще не пришел в себя.

Мари обернулась и увидела, что у Рихарда дергается щека.

— Послушайте, дополнительное волнение убьет моего отца! Я не понимаю, что тут происходит, но вижу, что он вам нужен живым. Думаю, сейчас самое время все прояснить. Граф, я вас слушаю. — Мари обернулась к Салтыкову.

— Да, надо признать, что в словах баронессы есть здравый смысл. Может быть, и следует все прояснить сейчас, пока он не пришел в себя, — обратился Александр к Лизхен. — Тем более что после того, как все откроется, госпоже фон Штерн, возможно, тоже станет нехорошо.

— Говорите же! Хватит предисловий! — Мари вскипела.

— Хорошо. Я в вашем доме гость и не знаю всей предыстории, но когда мы приехали в дом ваших родителей, баронесса, фройляйн Риппельштайн сказала вашему отцу только одно слово, я не разобрал какое. Он тут же смертельно побледнел. Вошла ваша мать, и спросила, в чем дело. Если я не ошибаюсь, ваша мать страдала сердечной болезнью? Это было видно по цвету ее лица.

Да, ей приходилось делать кровопускания, — Мари чувствовала, как во рту у нее все пересохло и словно растрескалось.

— Ваш отец сказал вашей матери дословно: «Она все знает, Гертруда не сдержала обещания». Сразу после этих слов, ваша матушка схватилась за грудь и упала на ковер. Несколько минут она страшно хрипела, а затем испустила дух. Вот, в сущности, и все.

— Боже! Боже! — Мари упала в кресла, не в силах поверить в то, что говорил Салтыков. — Мама! Моя бедная мама!.. Воды! Рихард!

Смертельно бледный барон фон Штерн напоминал натянутую до предела струну, которая вот-вот лопнет. Он не тронулся с места. Его окаменевшее лицо, похожее на посмертную гипсовую маску, было напряжено и неподвижно.

— Рихард, скажи ей все, — неожиданно произнесла Лизхен, усаживаясь напротив Мари, которая еле дышала.

— Почему она называет тебя просто «Рихард»? Или ты тоже проводишь ночи в постели этой шлюхи?! — Мари уже не чувствовала ног под собой, она полностью утратила самоконтроль.

Еще как проводит, и очень давно, сестричка, — насмешливо ответила Лизхен. — Он просто не хочет огорчать тебя раньше времени, ведь пока не ясно, умрет старый виконт или нет…

— Заткнись! — Рихард громко шипел, руки его были сжаты в кулаки. Таким Мари его еще никогда не видела.

— Говори! — баронесса фон Штерн не чувствовала своего тела, но держалась. Она вытерпит все. «Я сильная! Я смогу!» — мысленно кричала она на себя, судорожно вцепившись побелевшими руками в подлокотники кресла.

— Дело в том, дорогая сестричка…

— Не смей меня так называть! Тебя засекут как шлюху! — Мари не отдавала себе отчета в том, что говорила. Ей хотелось заставить Лизхен замолчать, любыми средствами. Баронесса задушила бы ее собственными руками, если бы не внезапная слабость, вызванная нервным потрясением.