Подмененная - Карр Филиппа Страница 17

— Я не думаю, что она явится ко мне. Она ведь не знает меня. Просто я с самого начала почувствовала, что это место какое-то особенное, а когда услышала эту историю, оно еще больше заинтересовало меня.

Как ты думаешь, мама, такое может быть?

Некоторое время она молчала, потом сказала:

— Некоторые люди в это верят. Между матерью и ее ребенком существуют совершенно особые узы. Ребенок является как бы ее частицей…

— То же самое ты чувствуешь ко мне?

Улыбнувшись, она кивнула.

Мне стало радостно на душе.

— Так будет всегда, моя любимая, — сказала мама. — Ничто не в силах этого изменить.

Она говорила, что отношения между нами всегда останутся прежними, а я слушала и чувствовала себя счастливой, как в прежние времена. Я начинала думать, что мне, возможно, удастся примириться с тем, что в нашу жизнь вошел Бенедикт Лэнсдон Ничего общего между бедной Мартой и мной не было. Со мной была моя мама. Действительно, все оставалось, как прежде, и ничто не могло изменить наших отношений.

Несколько следующих месяцев пролетели очень быстро. Мы уже совсем обжились в Мэйнор Грейндже, и дни проходили довольно однообразно. Мама была глубоко вовлечена в дела моего отчима, и это явно доставляло ей радость. Время от времени они ездили в Лондон. Они всегда приглашали меня с собой, но чаще я предпочитала оставаться дома. Мисс Браун одобряла это. Ей не хотелось прерывать наши занятия, а постоянные разъезды непременно помешали бы учебе.

Я часто вспоминала Корнуолл. Он так отличался от Мэйнорли, где поля были аккуратно разделены на ровные квадраты — прямо как стеганое одеяло. Даже деревья в лесу производили такое впечатление, словно их подрезали. Здесь почти не встречались странные, скрученные, гротескной формы деревья, которые часто. попадались в Корнуолле, деревья, являвшиеся жертвами мощных юго-западных ветров. В Мэйнорли маленькие провинциальные городишки утопали в зелени, а шпили церквушек торчали над верхушками деревьев.

Все здесь казалось каким-то распланированным, давно обустроенным, без того буйства природы, которое на каждом шагу ощущалось в Корнуолле.

Часто не без грусти я вспоминала о Кадоре, В своих письмах бабушка с дедушкой постоянно спрашивали, когда же мы соберемся к ним в гости.

В ближайшее время это казалось нереальным.

Избирателей нужно обхаживать, и Бенедикт Лэнсдон, лелея далеко идущие планы, неустанно занимался этим.

Мама постоянно помогала ему. Вопрос стоял так: оставить маму, чтобы пожить у бабушки с дедушкой, пли наоборот. Сейчас мне хотелось быть возле матери, поскольку после разговора в саду между нами вновь возникло взаимопонимание, и я изо всех сил пыталась избавиться от предубеждения по отношению к отчиму, хотя в глубине души не была уверена, что хочу этого на самом деле.

Настал ноябрь. Я часто вспоминала Корнуолл. В эту пору пруд Святого Бранока, окутанный дымкой, выглядел, должно быть, особенно загадочно. Я любила бывать там… но только не одна, иначе у меня появлялось чувство, что может случиться нечто ужасное.

Поэтому я ходила туда с Патриком, с матерью или с мисс Браун. Некоторое разочарование у меня вызвало то, что я никогда не слышала колоколов, которые, по слухам, иногда звонили где-то в глубине вод Я была мечтательной девочкой, возможно потому, что дедушка рассказывал мне множество корну оллских легенд. В Мэйнорли жили более здравомыслящие люди. Зато здесь было привидение леди Фламстед.

Как-то раз поздним вечером, когда я уже лежала в кровати, в комнату вошла мама.

— Ты еще не спишь? Это хорошо. Мне хотелось бы кое-что рассказать тебе.

Я уселась на кровати, а она пристроилась рядом, как обычно, обняв меня.

— Мне хочется, чтобы ты узнала об этом первой.

Я насторожилась.

— Ребекка, — начала мама, — ты не хотела бы иметь маленького братишку или сестренку?

Я молчала. Мне следовало бы раньше подумать о такой возможности, но почему-то это не приходило мне в, голову. Новость захватила меня врасплох, и я не знала, как мне на это реагировать.

— Тебе, наверное, очень хотелось бы этого, Бекка? — просительно повторила она.

— То есть…. ты имеешь в виду, что у нас будет ребенок?

Мама кивнула головой и улыбнулась. Она вся светилась от радости. Как бы я к этому не относилась, было ясно, что она счастлива.

— Я всегда думала, что тебе было бы неплохо иметь младшую сестричку, хотя, наверное, ты не возражала бы и против братика — , верно?

— Да… — пробормотала я. — Конечно… я бы хотела, — и тесно прижалась к ней.

— Я знала, что ты будешь рада, — сказала она.

Я продолжала размышлять. В доме все станет совсем по-иному. Но брат или сестра… Да, мне нравилась эта мысль.

— Он будет совсем крошечным, — сказала я.

— Только вначале, как и все мы. Мне кажется, это будет чудесный ребенок, но все-таки не настолько чудесный, чтобы в одночасье стать взрослым.

— И когда он появится?

— О, еще не скоро. Летом… в июне, наверное.

— А что он?

— Твой отчим? О, он очень рад. Ему, конечно, хочется мальчика, как любому мужчине. Но я уверена, что если родится девочка, то он будет рад не меньше.

А ты, Бекка, ты действительно рада?

— Да, — медленно произнесла я. — О да.

— Тогда я совершенно счастлива.

— Но она ведь не будет моей настоящей сестрой?

— Я вижу, ты уже твердо решила, что это будет девочка. Видимо, ты предпочитаешь иметь сестру.

— Я… я не знаю.

— Так вот, этот ребенок будет твоим единоутробным братом или единоутробной сестрой.

— Понятно.

— Замечательная новость, правда? Все в семье очень обрадуются.

— Бабушке с дедушкой ты уже сообщила об этом?

— Еще нет. Я напишу им завтра. Я хотела быть полностью уверенной. Ах, как все чудесно! Конечно, чуть позже мне придется перестать ездить по округе.

Я буду все время здесь, дома.

Она крепко прижала меня к себе.

Мама была права: это будет просто чудесно.

Скоро об этом узнали все. Бабушка с дедушкой пришли в восторг. Они собирались провести Рождество у нас. Дядя Питер полагал, что все складывается очень удачно. Избиратели любят, когда у их депутатов удается семейная жизнь и появляются детишки.

Миссис Эмери тоже считала, что это хорошая новость, а Джейн, Энн и вновь нанятые служанки весело обсуждали перспективы появления в доме младенца.

Как хорошо было увидеть на Рождество бабушку с дедушкой! Мы впервые праздновали его в Мэйнор Грейндже. Дом был украшен плющом, омелой и падубом. Торжественно внесли рождественское полено. Само Рождество было чисто семейным праздником, но в День подарков Бенедикт решил дать званый обед для своих друзей-политиков. Миссис Грант говорила, что валится с ног, но так оно и должно быть, и выражала сомнение в том, что в Мэйнор Грейндже хоть когда-нибудь проводились подобные приемы до того, как сюда вселился мой отчим, член парламента.

— Пока я могу перехватить чашечку чая да на минутку присесть, я как-нибудь управлюсь, — говорила она.

И управлялась она прекрасно. Мистер Эмери был вполне способен выполнить роль достойного дворецкого, а миссис Эмери демонстрировала нам, что ее должность отнюдь не является синекурой.

Рождественским утром мы все вместе отправились в церковь, а назад возвращались пешком через поля.

Бабушка, взяв меня под руку, тихо сказала, как она довольна, что я выгляжу теперь гораздо веселей, и добавила, что появление маленьких братишки или сестренки сделают меня совсем счастливой.

Рождество было временем всеобщего примирения и проявления доброй воли. Все в этот день надеялись, что сбудутся их желания. Мне даже понравился Бенедикт Лэнсдон. ну, не то, чтобы понравился, просто он вел себя великолепно. Он был со всеми так мил, даже с чиновниками из его партии. У него были прекрасные манеры, может быть, не столь изысканные, как у некоторых джентльменов, зато в его поведении была искренность, очень нравившаяся людям.