Стефани Лоуренс - Нелегкая победа Страница 18

— Она победит, вот увидите. — И Люсинда уселась на скамью, уверенная и довольная собой.

Однако, когда прозвучал стартовый рог и барьер опустился, она снова наклонилась вперед, напряженно ища среди скачущих лошадей цвета Гэрри — зеленый и золотой. Она так увлеклась, что, когда соперники огибали поворот, не заметила, как вскочила на ноги вместе со всеми остальными зрителями. Наконец лошади вылетели на финишную прямую, в их цепочке образовалась брешь, в которую и рванулась Пушинка.

? Вон она! — Люсинда схватила Гэрри за руку. Только глубоко укоренившиеся правила приличий не позволили ей запрыгать на месте. — Она побеждает!

Гэрри был слишком поглощен скачкой и не ответил.

На середине финишной прямой Пушинка еще больше удлинила шаг, будто взлетела над скаковой дорожкой и молнией промчалась мимо Финишного столба.

— Она победила! Победила! — Люсинда схватила Гэрри за обе руки и только что не танцевала. — Я же говорила вам, что она победит!

Более привычный к победному восторгу, Гэрри смотрел сверху вниз на ее счастливое, улыбающееся лицо, светящееся той же радостью, какую испытывал он сам, когда первой к финишу приходила одна из его лошадей. И он чувствовал, что улыбается так же восторженно, хотя чуть более сдержанно.

Люсинда отвернулась от него и увидела, как Пушинку уводят со скаковой дорожки.

— Мы можем сейчас пройти к ней?

— Конечно. — Гэрри локтем крепко прижал ее руку к себе. — Ведь вы обещали встретить ее на почетном кругу для победителей, помните?

— А дам туда пускают?

— Особого запрета нет, а вообще-то я думаю, что председатель скакового комитета будет счастлив познакомиться с вами.

Люсинда подозрительно взглянула на него, он засмеялся и повел ее сквозь толпу. Как только они покинули трибуну, оставив позади членов клуба, наперебой поздравлявших их, дорожка перед ними расчистилась, приведя прямо к загону, где терпеливо ждала Пушинка. Ее блестящая шкура слегка дрожала, но она совершенно не устала от стремительной скачки.

Как только Люсинда выскользнула из толпы, кобыла дернула головой в ее сторону, натянув поводья. Под снисходительным взглядом Гэрри, Люсинда поспешила к Пушинке и принялась ласкать ее, выражая похвалу.

— Ну, Лестер! Еще один трофей на вашу каминную полку. Удивительно, что она до сих пор не рухнула под их тяжестью.

Гэрри повернулся к президенту Жокейского клуба и председателю скакового комитета, оказавшемуся рядом с ним. В руках председатель держал приз в виде золоченой женской фигурки.

— Замечательная победа, действительно замечательная.

Пожимая ему руку, Гэрри кивнул.

— Особенно если учесть, что ее нога только что зажила. Я даже не был уверен, стоит ли ей участвовать в скачке.

— Рад, что вы решились. — Президент смотрел на лошадь и стоявшую рядом с ней женщину. — Хороший экстерьер.

Гэрри прекрасно понял, что лорд Норидж говорит не о кобыле.

— Действительно, — сухо ответил он. Лорд Норидж, знавший его с детства, удивленно приподнял брови.

Взглянув на статуэтку, Гэрри убедился, что позолоченная дама одета вполне прилично, и кивнул на Люсинду.

— Миссис Бэббакум вдохновила Пушинку на эту победу. Возможно, она согласится принять награду от моего имени?

— Прекрасная идея! — Лорд Норидж, сияя, направился к Люсинде.

Пережив сильное волнение и теперь охваченная счастьем, Люсинда не замечала жадного интереса окружающих. Лорда Нориджа, однако, невозможно было проигнорировать. Гэрри подошел и встал рядом, успокаивая ее сомнения. Лорд Норидж произнес краткую речь, восхваляя кобылу и конюшни Гэрри, затем галантно преподнес статуэтку… Люсинде.

Та удивленно взглянула на Гэрри, он улыбнулся и кивнул.

Полная решимости оказаться на высоте положения, она грациозно поблагодарила его светлость.

— Довольно, довольно. — Лорд был сражен красотой и изяществом манер стоящей перед ним женщины. — Нам явно не хватает задорных кобылок на дорожке.

Люсинда озадаченно замигала, не зная, как воспринимать его замечание.

Гэрри схватил ее за локоть и подтянул к себе, затем кивнул своему конюху:

— Уведи лошадь в конюшню.

Пушинку, бросившую долгий взгляд на Люсинду, увели. Лорд Норидж и остальные присутствующие отвернулись, уже увлеченные новой скачкой.

Люсинда огляделась, еще не избавившись от счастливого волнения, затем подняла глаза.

Гэрри улыбнулся.

— И примите мою сердечную благодарность, дорогая. За ваше колдовство.

Люсинда встретила его взгляд… и затаила дыхание.

— Не было никакого колдовства.

Она почувствовала его пальцы на своих, он поднял ее руку и поднес к губам. От прикосновения его губ долгая дрожь пробежала по ее спине, оставляя странный теплый след. Люсинда прикрыла глаза, рассеивая чары, и попыталась восстановить обычное самообладание. А затем вручила ему статуэтку, с вызовом встретив его взгляд.

Он взял статуэтку в свободную руку, не отводя глаз.

Они стояли в центре почетного круга для победителей, всеми забытые и сами забывшие о времени и месте. Мужчины толпились вокруг, не касаясь их. Люсинда и Гэрри стояли близко, так близко, что узкая оборка платья Люсинды касалась длинного лацкана сюртука Гэрри. Он почувствовал трепет оборки, когда дыхание Люсинды участилось, но забыл обо всем, утопая в туманно-голубом озере ее глаз. Он смотрел, как они распахиваются, темнеют. Ее губы смягчились, раскрылись… Лиф платья прижался к его сюртуку.

Его голова начала медленно опускаться…

Вдруг проснулось благоразумие, и он с трудом взял себя в руки.

Господи милостивый! Они же стоят посреди круга для победителей в Ньюмаркете!

Потрясенный до глубины души, Гэрри сделал глубокий вдох. Он оторвал взгляд от лица Люсинды, заметив испуг, появившийся в ее глазах, нежный румянец, окрасивший ее щеки, и огляделся. Никто, слава Богу, не смотрел на них.

С сильно бьющимся сердцем он крепко взял ее за локоть и понял, что должен действовать, если хочет спастись.

— Если вы насмотрелись на скачки, я отвезу вас к Эм… она уже, наверное, удивляется, куда вы исчезли.

Люсинда согласно кивнула. Скучающий вид Гэрри и его медлительная речь не оставили ей выбора. Она чувствовала… она не знала, что она чувствовала: потрясение, несомненно, но также обиду и печаль. Однако, видя его желание уехать, она не могла спорить.

Им пришлось еще выдержать многочисленные поздравления. Их постоянно останавливали, многие хотели похвалить Пушинку.

Гэрри встречал препятствия со всем возможным терпением, хотя единственным его желанием было бежать. С ней. Но это было невозможно. Она — его поражение, его Ватерлоо.

С этого момента каждый взгляд на ее лицо будет подобен взгляду в дуло заряженного пистолета. Даже хуже. Ему грозит мучительное рабство.