Карен Хокинс - Поединок сердец Страница 18

Роксбург был пресыщенным лордом, утомленным жизнью и причудами высшего света, которого остряки того времени прозвали идиотом за то, что он слегка шепелявил и густо краснел каждый раз, когда на него кто-нибудь смотрел. Но Роксбург был далеко не идиот и умел ценить красоту во всех ее проявлениях—даже в девушке в лохмотьях, которой не на что было купить пару обуви.

В тот же день он отвез Джорджину в свой дом и женился на ней, как только была готова поддельная запись о ее рождении. Так явилась миру герцогиня Роксбург. Первые два года она провела в уединении в северных владениях, где ее отмывали, обучали и совершенствовали до блеска, пока даже сам герцог не начал забывать, откуда она взялась. Брак был не из тех, что заключают по большой страсти. Ни она не любила его, ни он ее. Но это был взаимовыгодный союз. Роксбург получил юную красавицу жену, и лорды из его окружения отчаянно ему завидовали. В свою очередь, Джорджине достались титул и щедрое ежемесячное содержание. Сделку скрепило рождение здорового красивого младенца мужского пола с фамильной родинкой на левом локте.

Когда пришло время, герцог представил свою прекрасную герцогиню лондонскому высшему обществу, которое, как он и ожидал, она взяла приступом. Если кто-нибудь интересовался предками Джорджины — нашлись любопытствующие! — он распускал слухи, что его жена происходит из древнего семейства из дальних северных пределов Шотландии, намекая на родство с нежной и несчастной красавицей Марией, королевой Шотландской.

Джорджина смело пустилась в плавание по мутным водам светского общества, где ее охотно принимали благодаря красоте и манере держать себя с некоторым превосходством, которую она выработала, чтобы осаждать особо любопытных. Такое интригующее сочетание открывало перед ней больше дверей, чем могли обеспечить только мужнина родословная и его деньги. Она быстро поняла, что для подлинного успеха ей необходимо выбирать любовников с особой осторожностью, заслужить репутацию женщины прозорливой и иметь в друзьях самых разборчивых людей. Именно так она себя и повела и вскоре сделалась одной из цариц большого света.

У нее было все, что ей хотелось иметь, и даже больше, и она от души всем этим наслаждалась. Затем у нее возникло ощущение, что не все идет так, как надо. Красота начала блекнуть, а муж сделался редким болваном, который едва держался на ногах от старости, пускал слюнки при виде горничных и засыпал за обеденным столом, широко разинув рот.

Джорджине захотелось чего-то большего, того, чего у нее никогда еще не было, — настоящей любви. Ей казалось — но она не была уверена, — что нашла ее в Александре Маклейне. Это был загадочный, головокружительно красивый и неуловимый шотландский лэрд, мужчина, душа которого казалась еще чернее, чем его волосы, а взгляд зеленых глаз манил обещанием глубокой страсти и пугал холодной жестокостью.

Александр словно прочел ее мысли, потому что наконец отвел взгляд от полуоткрытых дверей и повернулся к ней:

— Да?

В его голосе она слышала лишь скуку. И без того раздосадованная его невниманием, Джорджина была готова дать выход гневу:

— Любуетесь победами мисс Херст? Или жалеете, что не пали к ее ногам?

Он сощурился, в зеленых глазах появился ледяной блеск.

— Как это на вас не похоже, Маклейн, — резко заявила она. — Никогда не думала, что вы способны волочиться за школьницами. Я полагала, гибель Гумбольта послужила вам уроком.

Он холодно улыбнулся:

— В чем дело, Джорджина? Ревнуете, потому что Дервиштон больше не молится у вашего алтаря?

Пораженная ледяным блеском его глаз, она сумела удержаться от резкого ответа.

Взгляд Александра был снова направлен в сторону открытой двери. Там герцогиня видела Кейтлин Херст, которая сейчас была просто ослепительно хороша, смеясь над шуткой Дервиштона. Ее платье отличала особая простота — явный признак того, что оно вышло из мастерской первоклассной модистки. Как она умудрилась заполучить такой гардероб?

Джорджина барабанила по столу пальцами.

— Вы говорили, Маклейн, что решили преподать урок Кейтлин Херст?

Он бросил на нее скучающий взгляд:

— Что я делаю, чего не делаю — вас не касается.

— Нет, касается, если это мне приходится уговаривать девицу приехать в мой дом! А потом остается лишь сидеть и смотреть, как вы увиваетесь за ней, как и все остальные присутствующие здесь мужчины. Вы в нее влюблены! Признайтесь же!

В его глазах полыхнул зеленый огонь; губы побелели от гнева. Оконные стекла задрожали под внезапным порывом ветра. Солнечный свет померк, откуда ни возьмись налетели тучи.

Джорджина поежилась. Она почувствовала страх и… возбуждение. Властвовать над таким мужчиной! Как же вышло, что она его упустила? Он был головокружительно красив, само воплощение мужественности, но именно эта его загадочная сила заставляла плавиться ее кости. Коснувшись его руки, она вся подалась вперед, дразня низким вырезом шелкового голубого утреннего платья.

— Александр… ну, пожалуйста… Я не хотела вас рассердить. Просто мне любопытно — каков ваш план? И я тоже участвую в затее, ведь это я пригласила ее.

Он долго смотрел на нее. Ветер нехотя утих, облака уже не громоздились друг на друга, хотя и не растаяли полностью.

— Я просто с ней играю. Не в один единый миг погубила она моего брата; ему пришлось ждать решения своей судьбы. Я хочу, чтобы она испытала то же самое. Ей известно, что я затеял интригу, но она не понимает, в чем ее суть. Ею движет любопытство, да еще тревога; я прочел это по ее лицу. — На плотно сжатых губах Александра появилось подобие улыбки. — Когда придет время, она узнает, что ей уготовано. А пока — пусть тревожится.

Джорджина почувствовала несказанное облегчение:

— Так вы хотите ее помучить! А я боялась, что вы поддались ее чарам, как этот болван Фолкленд и остальные. Но как вы собираетесь наказать девчонку, если ее постоянно окружают воздыхатели? Придется выбирать окольные пути.

— Так и будет. — Он встал, стряхнув с плеча ее руку. — Но пока я хочу, чтобы она помучилась догадками. Я пришел по ее душу, и она начинает об этом догадываться. Вот и все, что вам нужно знать.

Джорджина открыла было рот, чтобы возразить, но он сурово нахмурился, и она промолчала.

— Мне нужно переодеться для прогулки верхом.

Больше ей у него ничего не выведать. Герцогиня тоже встала.

— Разумеется. Я сообщу лакеям, сколько понадобится лошадей. Но, Александр…

— Да?

— Когда вернетесь, я бы хотела узнать, как все прошло.

Она замерла, не дыша. Было рискованно спрашивать о таких деталях, особенно если тон голоса подразумевал, что ответ будет непременно положительный. К ее радости, он просто пожал плечами: