Карен Робардс - Зеленоглазая леди Страница 18

– Пойдем, цыпленок, мы дома, – бодрым тоном сказала Анна и выпрыгнула из повозки.

После такого длительного путешествия приятно было размяться. Не двигаясь с места, Челси рассматривала дом. Анна потянулась к дочери, помогая ей сойти с повозки.

– Внутри прохладнее, – заметила она.

Руби за спиной Челси скорчила Анне гримасу.

– В этом доме есть привидения, – пробормотала она. Анна бросила на нее укоризненный взгляд и попыталась не обращать внимания на Челси, которая вцепилась ей в руку.

Они вошли в дом. Как и сказала Анна, в нем оказалось намного прохладнее. Высокие окна располагались в нишах, поэтому внутри было на удивление темно. На всех предметах лежал слой пыли толщиной в несколько дюймов, а также зеленовато-серой плесени. Надо было срочно привести в порядок дом и мебель.

Запустение усугублялось еще и тем, что целая армия пауков величиной с кулак поселилась в спальнях. Руби достаточно было бросить всего лишь один взгляд на стены, как она пожалела о том, что не может тотчас же броситься к кэпу Робу, сесть на его корабль и вернуться в Англию. Анне стоило большого труда убедить Руби, что со всеми этими неудобствами можно справиться очень быстро. Челси тоже все не нравилось, она постоянно цеплялась за материнскую юбку. Анну смущало молчаливое оцепенение дочери и взгляд ее широко раскрытых глаз, но она твердила себе, что это естественно, что Челси просто подавлена новыми обстоятельствами. Как только дом будет приведен в порядок, Челси привыкнет к мысли, что он принадлежит ей, и снова превратится в жизнерадостную девочку, смех которой когда-то не умолкал в этих стенах.

Надо было очень постараться, чтобы за следующие несколько недель улучшить вид Сринагара до неузнаваемости. Наутро после их прибытия неизвестно откуда появилась Кирти, каким-то таинственным образом, свойственным только тамилам, почувствовав, что ее английская семья вернулась. Кирти и Челси приветствовали друг друга громкими радостными криками. По круглым коричневым щекам Кирти катились слезы, пока она ласкала свою любимую воспитанницу.

– Мисси, мисси! О, моя маленькая мисси!

Кирти сжимала Челси в объятиях и смотрела на Анну круглыми влажными глазами.

– Будьте благословенны, мэм-сахиб, за то, что привезли ее назад.

– Я так скучала по тебе, Кирти!

Челси обнимала свою старую айю, будто боялась ее отпустить, а Анна почувствовала, что и ее глаза увлажнились. В эту минуту Анна вдруг осознала, какой обделенной чувствовала себя Челси. Их отъезд в Англию совпал с утратой всего, что так любила девочка, кроме матери: отца, няни, дома. И Анна порадовалась, что хоть отчасти смогла возместить Челси ее потери.

В этот счастливый момент даже кража изумрудов предстала перед ней в ином свете и не показалась уж столь достойной порицания.

Челси надо было вернуться домой!

Девочка вновь оказалась на попечении Кирти, и Анна с Руби принялись наводить порядок. Они вымыли и выскоблили до блеска полы, помыли окна и стены, заменили постели и оконные занавески.

Каким-то таинственным образом по острову распространилась новость, что Анна вернулась. То ли ясновидящие были тому виной, то ли африканские барабаны джунглей, но только очень скоро возвратились и остальные слуги.

Через неделю появился на слоне и Раджа Сингха со всем своим земным имуществом, притороченным сзади. Это был невозмутимый волшебник, к которому Пол всегда относился весьма сдержанно, как к мальчику на побегушках. Анна обрадовалась ему, как никому другому. Раджа Сингха был неким цейлонским эквивалентом английского мажордома, слегка приправленным черной магией. Он сделал такой невозмутимый вид, будто появиться неизвестно откуда было для него самым естественным делом на свете. Отвечая на радостное приветствие Анны, он всего лишь торжественно кивнул головой, после чего перенес свои пожитки в глинобитную хижину, крытую соломой. Она располагалась позади сада и служила ему домом с тех самых времен, когда Анна и Пол впервые прибыли на Цейлон. Не прошло и часа с момента его появления, как он взял бразды правления в свои руки.

Молчаливый и невозмутимый, Раджа Сингха безжалостно муштровал слуг, Анна даже не ожидала, что все работы будут завершены так скоро.

Однако спать одной в той самой комнате, которую Анна разделяла с Полом, оказалось невозможно. Вечером Анна буквально валилась в постель в полном изнеможении, но лежала без сна. И в это время образ Пола обычно осаждал ее мысли. Но она с трудом могла бы признаться даже самой себе, что испытывала чувство вины, потому что иногда, в самый глухой час ночи, милое ей лицо и фигура Пола вдруг тускнели, а вместо него она видела другое мужское лицо, смуглое и красивое, с темно-синими как ночь глазами. И она ощущала всю силу этого высокого мускулистого и невероятно мужественного тела, вплотную прижатого к ней, как бы вновь испытывая его дерзкие поцелуи и прикосновения. И тело ее, к ее величайшему стыду и унижению, требовало всего этого снова и снова. Она металась и вертелась в постели, стараясь избавиться от этих греховных и постыдных желаний. Время шло, а желания становились все сильнее и сильнее, как бы она ни запрещала себе мечтать об этом незнакомце, посмевшем обращаться с ней как с женщиной легкого поведения.

И не раз она вставала с постели до рассвета, отправлялась на одинокую могилу на холме за домом, где оставалась до тех пор, пока солнце не выплывало из-за горизонта.

После этого одинокого бдения она, как вор в ночи, пробиралась обратно в дом.

И все же образ незнакомца не стирался из ее памяти. Ночью его тень обязательно возвращалась и мучила ее, вытесняя из памяти нежное, улыбающееся лицо мужа. И эти воспоминания о смуглом человеке, о его поцелуях не давали ей покоя, воспламеняя ее плоть. И если образ Пола не покидал ее мыслей, то образ незнакомца терзал тело. Анна не находила облегчения от преследовавшего ее томления. Ее здоровое молодое тело отказывалось подчиняться рассудку, страдая от телесного голода. Как она ни старалась, ей не удавалось вытеснить воспоминания, вызванные этим незнакомцем! И то, что она грезила об этом мужчине, и не просто мужчине, а незнакомце, да к тому же еще грабителе и преступнике, ужасало ее. А ведь не прошло и года с тех пор, как Пол упокоился в могиле.

Страдая от осознания вины, она принимала меры, чтобы избавиться от своих ночных видений. Ради этого она переехала в другую спальню, большую солнечную комнату, выходившую на задворки, а не на центральный газон, расположенный перед парадным входом. Постель там была узкой и неудобной, почти аскетичной, предназначенной для одного человека. А дальше по коридору размещалась детская. Анну утешало только то, что Челси находится поблизости.