Жюльетта Бенцони - Короли и королевы. Трагедии любви Страница 19

Гальвинта не была красива, по крайней мере по представлениям франков. У нее были черные волосы и темные глаза, кожа цвета амбры, которая при северном тусклом освещении отливала желтым. Она была нежной, хрупкой и изящной, у нее был добрый нрав, но держалась она вполне уверенно. Своим смехом и обаянием она завоевала всеобщее расположение, кроме Фредигунды, конечно.

Утром после брачной ночи Фредигунда, которая замешалась среди прислуги, наблюдала обряд утреннего дарения,[9] когда Гильперих перечислял названия пяти городов, которые он отдавал ей (на самом деле это была сущая безделица). Фредигунда не могла сдержать презрительной усмешки, когда увидела хрупкую, миниатюрную королеву, которая, несмотря на свои двадцать лет, выглядела еще ребенком. Гильперих, в этом она была убеждена, очень скоро потеряет всякое удовольствие от вкушения этих тощих прелестей, хотя перед его глазами все еще стояли лари с золотом и драгоценностями, которые прибыли на спинах ослов из Толедо. Он дружелюбно улыбался Гальвинте, он гордился этими брачными узами, которые поднимали его в глазах народа, да и в его собственных тоже. Но Фредигунда знала, что это временно. Какое-то время он должен насладиться своим триумфом. Ей достаточно было исчезнуть и появиться в нужный момент, когда для Гильпериха иссякнет обаяние новизны.

Когда первый лунный свет окрасил крыши города Брэни-сюр-Весль, любимой резиденции Гильпериха, король после бурно проведенной ночи покинул пиршественную залу. Без искренней радости он пел и пил со своими соратниками, но все же пир удался: сперва натравили собак на медведя, затем бык дрался с двумя волками и Гильперих выиграл спор за то, кто из них победит. Были девушки, танцы, драка, короче все, чего требует настоящая оргия, тем не менее, от этого всего осталась лишь тяжелая голова да нетвердая походка. Вино казалось ему невкусным, девушки не прельщали его… только вид крови несколько приободрил, когда он своим коротким мечом отсек головы двум саксонским рабыням, чьи лица ему пришлись не по душе.

Когда он шел через большой двор, где были расположены главные здания виллы, он заметил, как Гальвинта, закутавшись в покрывала, покинула дом со своими придворными дамами, чтобы присутствовать на заутрени. Это привело короля в бешенство. Ему надоела жена, которая занята лишь молитвами да добрыми деяниями. Только молитвы и покаяние, которые истощили ее и без того не очень-то пышное тело. Быть может, она и задалась целью сделаться святой, но все меньше и меньше она соответствовала тому, что король понимал под словом «жена».

Передернув плечами, он направился нетвердыми шагами в свою спальню. Он чувствовал себя одиноким, и голова его раскалывалась. Вспомнилось, что Фредигунда всегда приготовляла снадобье, которое избавляло от похмелья и других последствий пышных пирушек. Она заботилась о нем, в часы радости дарила ему свою красоту и неповторимое наслаждение.

Фредигунда! Вот уже несколько месяцев, как она исчезла, и он даже не знал – куда! Воспоминание о ней еще больше расстроило Гильпериха.

Он вошел в свои покои, отдернул завесу… и не поверил своим глазам: луч солнца упал на низкую постель и осветил золотую вышивку, драгоценное дерево и пурпур бордюров. А посреди этого великолепия лежала женщина с молочно-белой кожей, прикрывая свою наготу лишь отливающими красным волосами. Женщина протянула руки по направлению к нему и улыбалась ему лучистыми глазами. Он, запинаясь, пробормотал хриплым голосом:

– Фредигунда! Ты вернулась?

– Я чувствовала, что ты нуждаешься во мне, – ответила она, улыбаясь. – И мне вас очень не хватало, сеньор. Ты злишься за это на свою служанку?

– Я должен бы злиться на тебя за то, что ты не пришла раньше, – сказал он и со звериной похотью набросился на нее.

Когда Гильперих покидал спальню своей жены, он в ярости столкнул с сундука кувшин из светящегося опалом стекла. В ужасе слушала Гальвинта, как его шаги постепенно затихают в коридоре. Она бросилась на кровать и вновь принялась плакать.

С тех пор, как возвратилась эта Фредигунда, ее жизнь превратилась в ад. Гильперих открыто показывался на людях со своей наложницей. При этом с королевой он обращался крайне пренебрежительно, почти как с рабыней, даже в присутствии слуг.

В мягкой и доброй Гальвинте заговорила кровь ее вестготских предков. Эта служанка, дочь простолюдина, осмелилась кичиться перед ней любовью короля и сделала ее посмешищем для всего двора. Она замахнулась на королевский титул и в своем бесстыдстве зашла так далеко, что крала из ларя с украшениями Гальвинты все, что ей нравилось. Гнев овладел королевой. Она призвала к себе Гильпериха и бросила в лицо горькие упреки.

– Эта дочь простолюдина обращается со мной, королевой, как будто я ваша рабыня! – сказала она.

– Оставь при себе свое высокомерие, – ответил Гильперих. – Мне нравится это красивое, свежее создание, и она достаточно хороша для того, чтобы я обладал ею. Твое постоянное благочестие и твоя набожность надоели мне.

Его открытый цинизм возмутил Гальвинту, но страх победил гнев. В этом человеке, который стоял, широко расставив ноги, и смотрел на нее со злобной усмешкой, она чуяла опасного зверя. Он утолил свою алчность к славе и золоту, его раздувало от сознания собственной важности, и он пресытился ею. Она была с ним один на один, ее люди были далеко отсюда. Кто воспрепятствует, если ему в голову придет мысль просто убить ее?

– Послушай, – лихорадочно прошептала она, – для нас обоих будет лучше, если ты мне позволишь вернуться домой. Ты можешь оставить себе все мое приданое и то золото, что я привезла с собой. Я возвращаю все города, которые ты мне подарил на следующее утро после свадьбы. Только опусти меня. Я несчастлива здесь. Дома я обрету покой, а ты сможешь сожительствовать с той женщиной, которая тебе по душе…

Гильперих недоверчиво уставился на нее налитыми кровью глазами. Что означает эта неожиданная готовность отречься от всего? Она хочет уехать и оставить все состояние, которое принадлежит ей, не требуя никакого возмещения. Как это пришло ей на ум? За этим должно что-то скрываться… недавно приехали послы от Брунгильды, чтобы приветствовать ее и передать ей дары. Быть может, она замыслила что-то и вошла с ними в сговор? А может, они подбили ее на этот необдуманный отъезд, чтобы она возглавила войско и вернулась с ним сюда? Он выдавил из себя самую простодушную усмешку, на которую был способен, подошел к жене и положил ей руку на плечо.

– Что за блажь, моя милая? Почему ты хочешь уехать? Ты слишком серьезно относишься к моим забавам. Фредигунда будет вести себя как подобает, обещаю тебе.