Кейси Майклс - Испепеляющая страсть Страница 19

Она добросовестно выполняла свою работу, и не ее вина, что Холл потерял весь урожай из-за дождливого лета 1811 года. С большинством поместий произошло то же самое. Цены на овес и картофель выросли втрое за следующие несколько месяцев, но это не принесло доходов поместью — здесь не выращивали эти культуры, и нечего было продавать на рынке.

Работники не винили Джилли. Она знали: виной всему — беззаботность Сильвестра и потерянный урожай. И если они возлагали все свои надежды на нового графа, что в этом удивительного? В конце концов, что может одна юная девушка?

Джилли оставалось только изливать душу матери и брату, рассказывая о том, какой бесполезной она чувствует себя теперь, когда Кевин взял на себя управление поместьем и запретил ей даже убираться в Холле. Если бы не Гарри и остальные, она бы вообще вынуждена была признать, что никто в ней не нуждается. Этого она матери не сказала — она никогда не упоминала о Гарри во время своих визитов на кладбище, боясь огорчить мать.

Наконец, исчерпав все свои горести, жалобы, страхи и слухи Холла — она знала, что матери понравится характеристика Лайла и Фитча, данная Кевином: «То ли они медлительны от усердия, то ли добросовестно ленивы, я еще не понял», — она поднялась и собралась возвращаться в Холл.

— До свидания, мама, до свидания, Томас. Спите спокойно. Спасибо, что позволили поговорить с вами. Я обещаю, что скоро приду опять и расскажу обо всех новостях. Не беспокойтесь обо мне, со мной все будет в порядке, вот только научусь сосуществовать с мужем.

Лишь выйдя за ворота кладбища, она вздохнула и добавила:

— Как я сказала маме, мне понадобится для этого от пятидесяти до шестидесяти лет. Но что я буду делать все это время?

Джилли была права: Кевин занимался поместьем каждый день, с утра до вечера. И каждый день он убеждался в том, как насущно необходимы для его обустройства деньги, которые Сильвестр подвесил перед ним, по меткому выражению Джилли, как морковку перед мордой ослика.

В тот самый день он ехал на лошади вдоль утесов, обозначавших берег Ла-Манша, точнее Дуврского пролива, и обнаружил несколько пещер, явно служащих убежищем контрабандистам — к ним вели протоптанные в траве тропинки сверху, с утесов.

Когда Кевин сообщил Джилли о своих намерениях пополнить домашние погреба ликерами из Лондона, от Байглоу, она беспечно проговорилась:

— Но зачем? Лучший бренди здесь… — и испуганно прикрыла рот ладонью.

Кевину не требовалось, чтобы она закончила фразу. Он знал, что бренди здесь действительно замечательный, потому что это французский бренди.

Он был убежден, что именно от этого берега безлунными ночами отчаливают суда контрабандистов, и, хотя не одобрял торговли с врагом, надеялся, что она способствует повышению благосостояния его арендаторов.

Спешившись и привязав лошадь к ближайшему кусту, он поднялся на вершину холма, откуда был хорошо виден весь Холл — скопление зданий, доставшихся ему в наследство.

Собственно Холл, как он уже знал, представлял собой огромное здание, выстроенное у подножия холма и на его склоне. Множество пристроек, возведенных прежними владельцами, в конце концов лишило его всякого подобия архитектурного единообразия, так что теперь он мог свидетельствовать лишь о некогда чрезмерном богатстве своих владельцев, их дурном вкусе и полном невежестве в области архитектуры. Это был дом, доведенный до абсурда, такой огромный, что это придавало ему своеобразную привлекательность. Кирпичи побелели от соли, принесенной морскими бризами, и приобрели разнообразные оттенки серебристо-розового — в зависимости от возраста кирпича и времени возведения пристройки.

Большой Холл, предположительно давший имя всей усадьбе, был построен в 1360 г. и представлял собой высокое и длинное здание, от которого под прямыми углами отходили два крыла. Все это было через полвека окружено стенами с башнями. С тех пор, казалось, каждое поколение считало своим долгом пристроить что-нибудь к дому, дабы расширить его до пределов стен (которые со временем разрушались), и в конце концов башни стали частью здания.

Кевин видел, как солнце отражается в окнах всех форм и размеров, выходящих на длинную, изогнутую подъездную аллею, проложенную по когда-то ухоженной лужайке с большим заросшим прудом посредине, здесь росли водяные лилии и возвышался сломанный фонтан со статуей неизвестного греческого бога. Во все стороны от пруда расходились заросшие сорняками дорожки, обсаженные розовыми кустами. Дом был окружен полуразрушенными террасами, когда-то засаженными газоном, камни на их стенках поросли мохом. Эти гигантские ступени вели к разломанной балюстраде вокруг террасы из плитняка.

Глаза Кевина блуждали по заросшему саду, разбитому за зданием, по которому извивались многочисленные тропинки. В глубине сада, в низине, располагался огромный, запутанный тисовый лабиринт — к нему вела каменная лестница.

Этот лабиринт — результат одного из первых «мозговых штурмов» старого графа — представлял собой точную копию знаменитой «Трои» — лабиринта в Дорсете, который, к несчастью, был разрушен в 1730 г. Изучив эскизы, обнаруженные им, граф сумел полностью скопировать лабиринт. Он представлял собой треугольник площадью два акра, в него вели тринадцать входов, один длинный проход к центру, один короткий — ведущий к заднему входу, расположенному слева, и одиннадцать фальшивых входов. Острых углов в лабиринте не было, все тропинки плавно извивались, а внутри были три полянки, и в центре каждой возвышался маленький храм. Единственное отличие от оригинала состояло в том, что вместо глиняных стен вдоль дорожек были посажены тисы, которые должны были со временем вырасти до высоты человеческого роста. За прошедшие годы они разрослись так, что сделали тропинки практически непроходимыми, так что Кевин даже с высоты своего обзора не мог различить их. Лабиринт превратился в джунгли, служившие убежищем для змей и птиц, гнездившихся в кронах деревьев.

Кевин пристальнее вгляделся в подсобные строения, окружавшие Холл и обеспечивавшие повседневные потребности его обитателей: пекарню, пивоварню, прачечную, конюшню, ледник, оранжерею, псарню, кузницу, лесопильню и, конечно, домик привратника. Возле голубятни виднелся рыбный садок — пруд, где держали рыбу, прежде чем она попадала на кухню. По территории усадьбы были разбросаны также многочисленные храмы с куполообразными крышами, отдельно стоящие дорические колонны, декоративные укрепления, обелиски и псевдопирамиды, возведенные для украшения парка, а в отдалении, в углу парка, — фамильный мавзолей, место упокоения многих поколений Ролингсов. Кевин лихо отсалютовал ему, прежде чем отвернуться.