Джери Уэстерсон - Вуаль лжи Страница 19

Она покрутила обручальное кольцо на пальце.

— Да. Это полезный навык.

— Словом, нам больше нет нужды притворяться, Филиппа.

Она вскинула подбородок.

— Считаете, теперь у вас есть право называть меня по имени?

Чем больше он дразнил хозяйку дома, тем сильнее проявлялся ее акцент, характерный для простолюдинов.

— Да дело вовсе не в горничной. А в блуднице.

Она отступила на шаг, чтобы окинуть его взглядом — а может, чтобы было удобнее развернуть руку. Пощечина с такой силой хлестнула Криспина по лицу, что он пошатнулся. Погладил вздувшийся рубец и сказал улыбаясь:

— Приношу извинения.

Она поджала губы.

— Полагаю, теперь мы понимаем друг друга.

Криспин же продолжал задумчиво поглаживать щеку.

— Сударыня, у вас крепкая рука.

— Неженкой меня никто не назовет. Я выполняла тяжелую работу. Носила воду. Стирала и убиралась. Чуть ли не за двоих. И нет ничего странного, что хозяин обратил на меня внимание, хотя я никогда и не мечтала стать его женой.

Тут Криспин впервые заметил какую-то служанку в дальнем углу зала, которая делала вид, что подметает пол можжевеловым веником. Криспин понизил голос:

— Не перейти ли нам в гостиную?

Филиппа сложила руки на груди.

— Зачем? У меня нет желания с вами беседовать. Вы отлично дали понять, что не хотите иметь со мной никаких дел.

— Я расследую убийство. Если же вы предпочитаете беседовать с шерифом…

Огонь в ее глазах потух. Мельком оглянувшись на служанку, Филиппа кивнула и провела Криспина с Джеком в теплый зал. Устроившись на высоком резном стуле, она жестом предложила Криспину присесть рядом, на стуле поменьше.

Джек встал за спиной хозяина и принялся теребить подол своей туники.

— Ваш… паж умеет подавать вино?

Криспин оглянулся на мальчишку. После пощечины выражение веселого недоумения не сходило с его лица.

— Джек! Ты умеешь подавать вино?

— Ясное дело!

Паренек обиженно выпятил нижнюю губу и с вызовом посмотрел на Филиппу. Затем его взгляд скользнул по комнате. Обнаружив флягу, он подбежал к серванту и неловко наполнил два кубка, расплескав половину. Помедлил секунду, разглядывая серебро, затем принес кубок Криспину, но тот отрицательно покачал головой, подбородком показав на леди. Что-то проворчав, Джек повиновался. Обслужив потом Криспина, он вернулся к фляге, вне всяких сомнений, решая задачу, как бы самому угоститься вином или, скажем, спрятать драгоценный сосуд у себя за пазухой.

Филиппа сделала глоток, разглядывая Криспина поверх края кубка.

— Итак, мастер Уолкот обратил на вас внимание… — напомнил ей Криспин.

Она кивнула.

— Такое встречается разве что в балладах. Но он и впрямь мной увлекся, и в скором времени я стала хозяйкой этого дома.

— Вы любили мужа?

Кубок замер.

— Странный вопрос. Какая разница?

Криспин пожал плечами:

— Почему странный? Я просто поинтересовался.

— Странно, что вас это интересует.

— Вы, должно быть, запамятовали. — Он опустил голову и рассеянно провел пальцем по ободу серебряного кубка. — Я видел вас в «Чертополохе».

Филиппа отвернулась и уставилась на огонь. Прядь волос выбилась из ее тщательно уложенной прически, выделяясь на фоне шеи волнистой линией.

— Вы не сумеете понять…

— А вы попробуйте объяснить.

— Нам следовало бы поговорить про платок.

— Вас Адам Бектон нанимал?

Филиппа изобразила томную улыбку и откинула голову на высокую спинку стула.

— Что ж, хорошо. Да. Адам меня нанял. И какое это имеет значение?

— Похоже, ему не нравится ваше нынешнее положение.

— Как и вам.

— Речь не обо мне.

— В самом деле? — Ее улыбка расцвела, а Криспин помрачнел. — Впрочем, не важно. Действительно, он был против нашего с Николасом брака. Глупец Адам влюбился в меня.

— Я и сам догадался. Остается понять, насколько сильно он вас любит.

На сей раз Филиппа расхохоталась:

— Вы полагаете, Николаса убил он?

— Это не выходит за границы разумной догадки.

— Вы не знаете Адама.

— А вы, судя по всему, не знаете, на что способен мужчина ради любви.

Она отпила вина и отставила кубок.

— Вы хотели поговорить о платке.

— Должно быть, жизнь в качестве хозяйки дома оказалась несладкой для бывшей горничной.

Она продолжала разглядывать Криспина из-под недрогнувших век.

— Да, было трудно. Ни минуты покоя не видела.

— Из-за челяди?

— Из-за челяди, торговцев… кого угодно. Пока наконец я не высказала им все в лицо. Теперь я здесь хозяйка, и если кому-то это не по нраву, то их тут никто не держит. Николаса не интересовало, у какого мясника я покупаю говядину, а у какого бакалейщика — зерно. Мне вообще кажется, ему хотелось утереть всем нос, женившись на простолюдинке.

— И вы, конечно, тоже этому не противились?

— О да. Я научилась получать удовольствие от своей власти. Любой слуга, осмелившийся на дерзость в мою сторону, получал затрещину — или его попросту вышвыривали за дверь. Таковы порядки в моем доме.

— Даже сейчас, после смерти вашего хозяина и мужа?

Ее чувственные губы поджались в тонкую линию.

— Да, все останется как есть. После трех лет замужества я многому научилась.

— Даже читать?

— Немного. И еще я умею складывать числа. Благодаря Николасу. Но я буду еще учиться.

Криспин усмехнулся в кубок и отпил вина. Несмотря на сомнительные манеры, Филиппа Уолкот начинала нравиться ему все больше и больше.

— Ну ладно! — фыркнула она. — Платок. Надо поговорить о нем.

— Да. И о моем вознаграждении.

Она улыбнулась:

— Значит, сейчас готовы взять мои деньги?

— Я человек благоразумный.

Филиппа поднялась и положила руку на изящный кошель, подвешенный к ее расшитому поясу.

— Шесть пенсов, вы говорили?

— В день.

— В таком случае вот вам плата за неделю.

Она вытянула мешочек вперед, но не настолько, чтобы он оказался в пределах досягаемости Криспина. Пришлось встать, и он посмотрел на нее в упор. Сейчас на ее губах играла насмешливая улыбка, зато Криспин никогда не относился к деньгам с насмешкой. Наконец он подставил руку и, приняв мешочек, опустил его к себе в кошель — по-прежнему не сводя с нее глаз.

Они присели.

— Ладно, расскажите мне про этот треклятый платок.

— Про мандилион. — Филиппа помрачнела, едва произнесла это слово. Выпрямив спину, она сжала руку в кулачок. — Про «веронику»…

— Да-да, все эти названия я от вас уже слышал. Но что там насчет пресловутого «проклятия», которого вы так боитесь?