Бархатная маска - Остен Эмилия Страница 19

– Вы не соблаговолите пройти со мной, миледи?

В комнатах Лаис хозяйку уже поджидала Элен, которая помогла графине надеть серенькое домашнее платье. Успокаивающий свет толстых белых свечей в бронзовых канделябрах освещал любимую комнату. Пока Лаис переодевалась, принесли поздний ужин и подогретое вино с пряностями. Графиня растерянно смотрела на все это безобразие.

– Я же не давала распоряжений… – начала она.

– Все верно, миледи, – пояснил заглянувший Джейкобс. – Это мистер Фламбар распорядился. Учитывая то, что мистер Фламбар был вместе с вами и знает, что произошло, я счел возможным положиться на его слова.

Душу затопила горячая благодарность к Энджелу. Вся злость и раздражение, что владели Лаис во время отъезда из Лестера, куда-то улетучились. И теперь графиня поняла, что это было: ревность. Она попросту приревновала Фламбара ко всем подругам – хорошеньким и не очень, глядевшим на Энджела словно на дар небес.

– Джейкобс, пускай мистер Фламбар придет ко мне, – распорядилась она.

– Сожалею, миледи. – Дворецкий казался искренне огорченным. – Он уехал, взяв с собой несколько человек, чтобы доложить о нападении на вас.

– Вот как… – Лаис почувствовала разочарование. Теперь, когда опасность отхлынула и даже дрожь ушла, оставив после себя лишь тягучую усталость, графиню потянуло в сон. Она присела на край кровати, не в силах справиться с подступавшей дремотой. Джейкобс ушел, деликатно прикрыв за собой дверь, а Элен, мгновенно сообразив, что зря переодевала хозяйку в платье, подступила поближе.

– Миледи, я принесу вам ночную рубашку.

– Я не собираюсь спать! – возмущенно воскликнула Лаис. – Мне нужно к детям!

– Они наверняка уже спят, миледи, – продолжила уговаривать Элен. – С ними Барбара и Алан. Вам стоит лечь.

– Я должна…

Элен прекратила бесполезный спор и направилась в гардеробную. Иногда слуги позволяют себе слишком много, раздраженно подумала Лаис. Она вовсе не хочет спать! Разве что прилечь на минутку…

Глава 11

Лаис проснулась на рассвете. Дом спал, окутанный предутренней тишиной. Графиня приподнялась, а затем села на постели, растерянно моргая. Кажется, она вошла в комнату несколько минут назад… Однако свечи были потушены, кроме одной, стоявшей на столике рядом с кроватью. Лаис обнаружила, что так и спала в сером домашнем платье, – видимо, Элен не решилась тревожить хозяйку, только укутала теплым покрывалом. В спальне, однако, царил холод, огонь в камине почти угас. Поежившись, Лаис спустила ноги на пол и нашарила туфли.

Видимо, не произошло больше ничего неожиданного, если ее не разбудили. Взяв свечу, Лаис тихо покинула спальню, прошла привычными коридорами и заглянула в комнаты детей. Оба мирно спали; рядом с ними находились учителя. Барбара устроилась на узкой кровати в углу комнаты Тамины, а мистер Уилсон уснул прямо в кресле рядом с Джерри. Лаис не стала никого будить.

Она понимала, что теперь ей не заснуть, и решила спуститься в кухню – там в любое время дня и ночи можно приготовить себе подогретого молока. Этого хватит, чтобы немного успокоиться и дотянуть до того момента, как все проснутся, и вызвать к себе Энджела и, наконец, поговорить с ним начистоту.

Лаис медленно спускалась по лестнице. Пламя свечи трепетало, когда его задевали случайные сквозняки; ступени привычно поскрипывали под ногами. Старый дом, любимый дом… Ее дом. До замужества Лаис жила неподалеку от Лондона, в небольшом, но благоустроенном поместье отца, воспитывавшего девочку без помощи рано почившей матери. Отец сделал все, чтобы дочь ни в чем не знала нужды, и, когда пришло время, вывел ее в лондонский свет. Лаис встретила Роберта на первом же балу и влюбилась без памяти. Нет, она не жалела о сделанном выборе. Никогда. У них с Робертом случилась настоящая любовь, которая способна и возносить до небес, и причинять боль. Теперь мужа больше нет, отец давно умер, и Лаис сама себе хозяйка. Подрастет Джерри, возьмет на себя обязанности лорда, а она так и проживет остаток жизни здесь, просыпаясь с первыми лучами солнца и заботясь о розах в саду…

Неужели мне не суждено никогда испытать больше это чувство, подумала Лаис, остановившись в холле перед портретом Роберта и повыше подняв свечу. Муж смотрел спокойно и ласково, во всяком случае, так казалось Лаис. Другие, возможно, нашли бы его лицо высокомерным, но для графини Джиллейн оно было преисполнено любви. Она по-прежнему любила Роберта, однако… Их любовь теперь сродни ангельской, ведь муж не может подойти и обнять жену, прошептать ей на ухо ласковые слова, выразить ей свои чувства. Он сейчас смотрит с небес и видит все, только… Бог знает, как Лаис тоскует по Роберту. И Бог – это любовь. Неужели она так и останется запертой в клетку прошедшей любви, как бы хороша она ни была?..

Лаис еще немного постояла в холле, затем двинулась в сторону кухни. Она прошла низким коридором и на середине его остановилась, осознав, что в кухне кто-то есть. Повара спали неподалеку; возможно, кто-то из них уже встал, чтобы приготовить ранний завтрак? Лаис двинулась вперед медленно, на цыпочках.

И с изумлением остановилась, услышав пение. Еще несколько шагов – и вот она стоит на пороге кухни.

Спиной к Лаис на старом дубовом стуле сидел Фламбар. Облокотившись правой рукой о стол, он держал в крепко стиснутых пальцах глиняную кружку. Что в ней плещется, Лаис догадалась сразу: рядом с Энджелом стояла откупоренная бутылка вина, и еще одна, похоже, пустая, валялась на полу. Так-так-так. Кажется, безупречный фехтовальщик решил отметить победу над сонмом разбойников самым доступным для мужчин способом. Лаис уже хотела заговорить, когда Энджел негромко вывел:

Я песен так долго не пел, Не знал, что случилось со мной. А нынче, хотя над страной Ветер докучный и тучи, Счастлив я, строчкой певучей Венчая певучий напев[6].

Лаис замерла, боясь дышать. Фламбар явственно старался никого не разбудить и потому пел тихо, но оттого это казалось еще более прекрасным. Голос плыл, менялся, Энджел экспериментировал, пробуя его так и этак. Возможно, вчера вечером у Мэри он пел впервые за долгое время. Возможно, теперь…

У любви есть дар высокий — Колдовская сила, Что зимой, в мороз жестокий, Мне цветы взрастила. Ветра вой, дождя потоки — Все мне стало мило. Вот и новой песни строки Вьются легкокрыло. И столь любовь нежна, И столь любовь ясна, Что и льдины, как весна, К жизни пробудила.

Энджел умолк и глотнул из кружки… да что там глотнул, осушил до дна. Затем наполнил снова. Лаис боялась дышать. Интересно, как давно он тут сидит? И что, скажите на милость, делать ей? Потихоньку уйти и не тревожить Фламбара или не бояться заглянуть в собственную кухню? Ведь не далее как несколько минут назад Лаис очень хотела поговорить с фехтовальщиком.

Все решилось просто: Энджел, видимо, почувствовал ее присутствие, обернулся и, отставив кружку, медленно встал.

– Миледи.

На нем были все те же заляпанные грязью брюки и сапоги, и белая рубашка с распахнутым воротом – но чистая, свежая. Несмотря на изрядное количество выпитого и, без сомнения, зверскую усталость, Фламбар стоял ровно, даже вызывающе, прямо. Лаис кивнула и нерешительно шагнула через порог.

– Не хотела вам помешать.

– Вы хозяйка в этом доме, миледи. – Он чуть-чуть приподнял брови. – Если вы пожелаете, все пройдут перед вами на головах в любое время дня и ночи.