Юлия Леонова - Звезда Любви Страница 2

— Увидимся вечером, — шепнул он, и, коснувшись быстрым поцелуем ее приоткрытых губ, поспешил выйти из спальни.

И почему Господь наделил этого мужчину таким совершенством? — в который раз задала себе вопрос Лена, откидываясь на подушки. У него есть все: титул, состояние, а уж его поистине мужская красота, которую не портят даже шрамы, молчаливые свидетели перенесенных страданий, способна любой вскружить голову.

Елена Леопольдовна Ла Фонтейн, дочь белошвейки и гувернера-француза, была на редкость обольстительным созданием и цену себе знала очень хорошо, но перед обаянием князя Шеховского не устояла даже она. И вовсе не ради весьма щедрого содержания Элен согласилась быть его любовницей, а ради тех минут близости, что он делил с нею. Поль был превосходным любовником, нежным и щедрым на ласки, способные свети с ума самую искушенную и избалованную в амурных делах красотку. Вот уж полгода прошло с тех пор как, она обменяла свою свободу на обязательство хранить верность ему одному, но ни единого часа не жалела об этом.

Павел с самой юности мечтал о военной карьере, и, будучи шестнадцати лет от роду, поступил в Преображенский полк адъютантом к командиру полка генерал-майору барону Мунку. Высокое положение родителя обязывало не уронить честь семьи, и за четыре года безупречной службы он дослужился до чина штабс-капитана. Эта же фамильная честь делала его нетерпимым к любым проявлениям несправедливости, особенно если речь шла об отношениях между офицерами полка. За время службы Поль очень близко сошелся с поручиком Алексеем Кудашевым, молодым человеком из знатного, но обедневшего дворянского рода. Алексей был человеком скромным, в кутежах и попойках гвардейцев практически не участвовал, за что неоднократно подвергался насмешкам со стороны записного кутилы полка штабс-капитана Ярынского. Как ни старался Алексей игнорировать насмешки Ярынского, однако очередная шутка офицера по поводу весьма скромного материального положения Кудашева оказалась настолько мерзкой, что закончилась вызовом на дуэль, и Павел, присутствовавший при ссоре с самого начала, без колебаний дал свое согласие выступить секундантом Алексея. Для Алексея поединок закончился трагически: молодой человек скончался от полученного ранения прямо на месте дуэли. За подстрекательство и участие в дуэли Ярынский был разжалован в рядовые, а секунданты Шеховской и Курмазов переведены в Эриванский полк, в то время несший службу на Кавказе. И хотя барон Мунк хотел лично ходатайствовать за своего адъютанта перед императором, Павел предпочел его заступничеству наказание по всей строгости закона.

Теперь, в свои двадцать пять, Поль успел побывать не в одной военной компании, на память о которых ему остались шрамы не только на теле, но и в душе. Война не щадит никого — ни своих, ни чужих. Либо ты, либо тебя. Павел усвоил этот горький урок, когда впервые пришлось стрелять в живого человека, и его промедление стоило жизни молодому офицеру, прикрывшему растерявшегося юношу своим телом от пули противника. Суровые будни и тяготы военных походов быстро сделали из избалованного юноши физически выносливого и крепкого мужчину. Однако научившись в переносить боль физическую, он и душой очерствел.

За ратные подвиги, смелость и отвагу, проявленные при осаде и штурме аула Салты, штабс-капитана Шеховского после ранения перевели в Преображенский полк, так что в Петербург он вернулся, увенчанный славой, и вот уже год наслаждался радостями светской жизни. Отец поначалу смотрел на кутежи сына сквозь пальцы, полагая, что после четырех военных лет сын заслужил свою долю радостей, однако последнее время рассказы о похождениях Поля все чаще вызывали гримасу неудовольствия на надменном лице Николая Матвеевича.

Вечером, собираясь на премьеру в Александринский театр, Павел думал завершить его, как и обещал утром, в постели Элен, однако у его отца, князя Николая, имелись собственные соображения относительно своего отпрыска. Поль уже выходил из дому, когда его нагнал запыхавшийся лакей.

— Ваше сиятельство, обождите! — задыхаясь, выкрикнул малый, которому пришлось бежать за Полем через всю анфиладу комнат из северного крыла дома, где находился кабинет Николая Матвеевича, до самого вестибюля. Шеховской в раздражении остановился: он и так уже опаздывал, и дополнительная задержка не входила в его планы.

— В чем дело?! — недовольно поинтересовался Павел, пронзая грозным взглядом осмелившегося остановить его лакея.

— Простите, Ваше сиятельство, но батюшка велел позвать Вас. Сказал, что дело не терпит отлагательства, — пролепетал, запинаясь, напуганный недовольным видом молодого хозяина лакей.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Поль направился к кабинету отца. Завидев сына в парадном мундире на пороге своего кабинета, Николай Матвеевич нахмурился.

— Никак, опять кутить собрался? — недовольно бросил он.

— Имею право в свободное от службы время, — иронично выгнул бровь Павел.

— Имеешь, не спорю, — согласился Николай Матвеевич. — Однако ты уж год, как в столице, пора бы уже заняться чем-то более серьезным, чем визиты к кокоткам, проматывание наследства в карты да кутежи с друзьями-собутыльниками.

— Что Вы подразумеваете под чем-то серьезным, отец? — сдержанно поинтересовался Павел, присаживаясь в кресло и понимая, что разговор будет долгим и наверняка удовольствия ему не доставит. Николай Матвеевич вперил тяжелый взгляд в единственного отпрыска.

— Надо бы в Ильинское съездить, — начал он. — Управляющий пишет, что у него конфликт с соседом вышел из-за спорного участка земли. Не бог весть какая землица, но я своего отдавать не намерен. Вот и поезжай, разберись, вместо того, чтобы по кабакам кутить да по борделям шляться.

Возражать Павел не стал. Сухо кивнув, поднялся и вышел. Настроение мгновенно испортилось. Ехать в Ильинское, в эту Тмутаракань, совершенно не хотелось, но попробуй поспорь с родителем! Шеховской-старший никогда не прислушивался ни к чьему мнению, кроме своего собственного, которое считал единственно верным. Именно из-за этого княгиня Софья Андреевна, маменька Поля, натура не менее властная, устав от постоянного диктата супруга перебралась в Павлово, семейное имение под Петербургом, и с тех пор в столицу наведывалась крайне редко, предпочитая уединение и спокойствие сельской жизни шумным увеселениям.

На мгновение мелькнула мысль — а не взять с собой в поездку Элен? — но, только представив себе ее бесконечное нытье и жалобы на неудобства поездки в скуку провинции, Поль тотчас отказался от задуманного. К тому же по пути в Ильинское он собирался заехать к матери, и вот тут присутствие Элен будет совершенно некстати. Желание идти в театр и встречаться с Элен пропало. Пройдя в свои покои, князь кликнул своего денщика Прохора.