Джулия Гарвуд - Дар Страница 2

– Это мы еще посмотрим, – проговорил Хьюго. – Очень скоро воины конного сопровождения короля обезоружат их. Будь я проклят, если позволю нашему повелителю появиться в столь небезопасном месте. Это свадьба, а не поле брани.

Хьюго оказался верен своей угрозе. Уинчестеры, как только услышали приказ разъяренного королевского советника, тотчас сложили оружие в углу огромного зала. Для убедительности требование было подкреплено несколькими десятками верных солдат, окруживших гостей кольцом. Разбойники Сент-Джеймса также вынуждены были сдать оружие.

Лоуренс решил, что, если когда-нибудь ему доведется рассказывать об этом, мало кто ему поверит. К счастью, король Георг так и не узнал, какие крайние меры были приняты для обеспечения его безопасности.

Как только король Англии вошел в огромный зал, епископ поднялся с кресла, преклонил голову перед ним и жестом пригласил его сесть.

За королем, нагруженные документами, проследовали два королевских барристера.

Лоуренс подождал, пока его господин усядется, потом поспешно подошел к нему и преклонил колено. Громким отчетливым голосом он произнес торжественный обет верности, рассчитывая, что его слова заставят гостей проявить должное почтение к королю.

Король положил свои большие руки на колени и наклонился вперед.

– Твой патрон доволен тобой, барон Лоуренс. Я – ваш король и отец, защитник всех подданных, не так ли?

Лоуренс был готов к этому вопросу. Король взял привычку именовать себя так несколько лет назад, и при каждом удобном случае он искал в своих поступках подтверждения отцовского отношения ко всем людям, к любому человеку, живущему в стране.

– Да, милорд, вы – король-отец, защитник всех людей.

– Вот молодец, – прошептал король, протянул руку и погладил Лоуренса по лысеющей голове.

Барон смутился и покраснел. Король обращался с ним, как с юным оруженосцем. Но что было еще неприятнее, он вынуждал себя таковым чувствовать.

– Теперь встань, барон Лоуренс, и помоги мне ничего не упустить из этого важного события, – приказал король.

Лоуренс немедленно все исполнил. Когда же он взглянул на своего повелителя поближе, то только большим усилием воли сумел подавить подступившее к сердцу чувство сострадания. Он был ошеломлен теми удручающими внешними переменами, которые произошли в короле. В молодости Георг был очень привлекательным мужчиной. Годы не пощадили его. Щеки и подбородок короля стали одутловатыми, углубились морщины, под глазами набрякли мешки усталости. На нем был простой парик с вьющимися локонами, но его цвет еще более подчеркивал нездоровый и утомленный вид короля.

Король улыбнулся своему вассалу с выражением простодушного ожидания. Лоуренс засиял в ответ. На лице его повелителя было написано столько доброты и искренности, что барон почувствовал себя глубоко несчастным. В течение многих лет, до того как болезнь затуманила его разум, Георг действительно был более чем король. Его отношение к своим подданным было на самом деле отношением мудрого отца к своим детям. Этот человек заслуживал лучшей участи.

Барон подошел к королю, встал рядом с ним, потом обернулся к группе людей, которые казались ему особенно опасными, и дрожащим от ярости голосом крикнул:

– На колени!

Все преклонили колени.

Хьюго с неподдельным изумлением вглядывался в лицо Лоуренса. Он действительно не представлял себе, что его друг мог быть столь грозным. Да и сам Лоуренс до сегодняшнего дня не мыслил себя в такой роли.

Королю понравилось это единодушное проявление верноподданнических чувств. А большего ему и не нужно было.

– Барон! – Он бросил взгляд в сторону Лоуренса. – Немедленно пойди и приведи жениха и невесту. Становится поздно, а впереди еще много дел.

Когда Лоуренс, получив приказ и поклонившись королю, направился к двери, тот, повернувшись в кресле, взглянул на Хьюго сверху вниз:

– Так где же дамы? Осмелюсь заметить, я почему-то не вижу ни одной. Отчего это так? Я спрашиваю, сэр Хьюго.

Хьюго очень не хотел говорить королю правду, состоящую в том, что присутствующие здесь мужчины явились не на свадебный пир, а на оргию кровавой мести. И женщинам не было здесь места. Но такую правду нельзя было открывать королю.

– Да, мой король-отец, – выпалил Хьюго. – Я так же, как и вы, заметил отсутствие дам.

– Но почему это так? – продолжал настаивать на более конкретном ответе король.

Из головы Хьюго улетучились все мало-мальски правдоподобные объяснения, уступив место полной сумятице. В отчаянии он обратился к приятелю:

– Почему это так, Лоуренс?

Барон был уже у выхода. В голосе друга он уловил панические нотки и тотчас повернул назад.

– Поездка сюда была бы слишком утомительной для таких… таких нежных леди, – выпалил он первое, что пришло ему в голову.

Большого труда стоило ему произнести эту фразу до конца. Это была откровенная ложь: любой, кто имел хоть малейшее представление о «нежных леди» семейств Уинчестер и Сент-Джеймс, знал, что нежности в них было ничуть не больше, чем в диких кошках. Но провести короля ничего не стоило, быстрый кивок его головы свидетельствовал, что объяснение вполне удовлетворило монарха.

Барон немного помедлил, чтобы еще раз взглянуть на Уинчестеров. Ведь это их поведение в первую очередь стало причиной его невольной лжи. Затем он наконец отправился выполнять поручение.

Первому предстать перед собранием надлежало жениху. Как только высокий долговязый маркиз Сент-Джеймс вошел в зал, присутствующие расступились перед ним, образуя широкий коридор.

Вошедший в зал жених больше всего напоминал могучего воина, внимательно всматривающегося в строй своих подчиненных. Будь он более невзрачным, Лоуренс легко мог бы представить его этаким молодым заносчивым Чингисханом. Но назвать маркиза невзрачным никак было нельзя. Природа одарила его темными, с каштановым отливом волосами и ясными зелеными глазами. У него было худощавое, с тонкими чертами лицо и уже сломанный в поединке, который он, несомненно, выиграл, нос. Небольшая горбинка на переносице, слегка портившая его профиль, тем не менее еще больше подчеркивала его красоту.

Натан, так звали его близкие, был одним из самых юных знатных вельмож государства. Ему едва исполнилось четырнадцать лет. Могущественный граф Уэйкерсфилд, его отец, не мог присутствовать на церемонии бракосочетания, так как находился за пределами страны, выполняя важное королевское поручение. О происходящих же сегодня событиях граф вообще не имел ни малейшего представления. Барон знал наверняка, что тот придет в ярость, узнав об этом. Даже в самом спокойном состоянии граф был очень неприятным человеком, но если его выводили из равновесия, он становился мстительным и злобным. Было хорошо известно, что по раздражительности и порочности он стоил всех членов клана Сент-Джеймсов, вместе взятых. Лоуренс не без основания полагал, что именно поэтому семейство обращалось к нему для решения всех важнейших вопросов внутренней жизни.