Натали Питерс - Опасное окружение Страница 2

– Но, дядя, это не первое предложение и, я уверена, не последнее.

– Запомни, девочка, – строго возразил дядя Тео, – предложение предложению – рознь. Это – совсем не то, что страстное признание на балу во время танца. Это, – и он потряс письмом над головой, – первое из предложений, которое заслуживает того, чтобы его приняли во внимание!

Так вот оно что, подумала я, на этот раз попался соискатель с деньгами.

– Дядя Тео, – сказала я, – мне пока еще не хочется выходить замуж! Мне и так прекрасно живется! Но скажи, от кого это письмо? Не от прыщавого Марка Лаврена?

Мой дядя самодовольно усмехнулся.

– Нет, письмо не от молодого Лаврена. Оно… От кого бы ты думала? – Дядя Тео умолк, должно быть, чтобы я успела проникнуться значительностью минуты. – От барона Фридерика Роланда фон Мейера! – И он вопросительно посмотрел на меня.

От ужаса я едва не лишилась чувств.

– Что? От этого напыщенного жирного коротышки? Я… Меня тошнит от одного его вида, дядя Тео! Барон Фредди! – Я резко вскочила со стула. – Дядюшка, поверьте, он ужасный человек, правда, ужасный! Я, право, с трудом удерживаюсь, чтобы не уснуть, когда он говорит со мной. Он невыносимо скучен: только и может бубнить о своих поездках в Баварию и об охоте. Да и то – нет чтобы рассказать что-нибудь действительно интересное, а вечно одно и то же: все о своем богатстве да о том, какой острый нюх у его старого пса. И еще он такой безобразный! Дядя Тео, он форменный урод! Этот жирный живот на тоненьких ножках, этот младенческий пух на голове! Он похож на огромного пупса с жабьим ртом и выпученными глазами! Дядя, разве ты не заметил, как у него воняет изо рта? Заметил, я знаю! Я сама видела, как ты отшатнулся от него, когда тот подошел слишком близко. Я едва сдерживаюсь, чтобы не нагрубить ему…

– Довольно, Элиза. – Дядя решительно поднялся из-за стола. – Барон оказал нам большую честь, попросив твоей руки, и он заслуживает по крайней мере уважительного отношения к себе. Стыдись! Ты ведешь себя недостойно! Когда ты наконец образумишься? Все эти мальчишеские забавы, верховая езда, игры с братьями не пошли тебе на пользу. Ты настоящая дикарка! Господи, а как ты говоришь, Элиза! Иногда мне кажется, что ты выросла в казарме.

Перегнувшись через стол, я схватила дядю за руку и сжала ее в ладонях.

– Но, дядя, так оно и есть. Я – дочь солдата…

Дядя Тео гордо выпрямился.

– Твой отец был офицером, Элиза. Он погиб как герой на поле битвы, отдав свою жизнь за Францию.

Порывшись в кармане, он извлек носовой платок и промокнул лоб. Окна были распахнуты настежь, но в комнате стояла духота.

– Послушай меня, Элиза, я делал для тебя и твоих братьев все, что мог. Я поступал так, как, по моему мнению, поступили бы твои покойные отец и мать, и, уверяю тебя, мне пришлось нелегко. Я – закоренелый холостяк, и воспитывать детей, как ты понимаешь, мне было нелегко. И все же, смею думать, ты не чувствовала себя в моем доме несчастной и обделенной любовью.

Я обежала стол и бросилась дяде на шею.

– Милый, добрый дядюшка Тео! Ты самый лучший дядя на свете! О таком можно только мечтать! Я люблю тебя очень-очень, и ты знаешь об этом. Я не хочу тебя огорчать. Я выйду за кого пожелаешь, только, прошу тебя, не выдавай меня за барона Фредди! – Голос мой сорвался, и почти шепотом я добавила: – Умоляю тебя, дядя Тео. Я не такая уж дикарка, как может показаться на первый взгляд. Я люблю нарядные платья и красивые вещи, и год, что я провела при дворе, был чудесным! И ты знаешь, я никогда не скучала на балах: меня приглашали наперебой многие придворные красавцы. Уверяю тебя, не стоит всерьез относиться к предложению барона…

– Я уже ответил ему, Элиза, – тихо сказал дядя Тео. – Я сообщил ему, что ты обрадована, польщена и с радостью принимаешь его предложение. Я жду его приезда в течение ближайших недель. Венчание состоится в первых числах ноября.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от щек. С минуту я молча смотрела на дядю, не в силах поверить в то, что приговор подписан.

– Нет, – сдавленно сказала я наконец, – ты, верно, шутишь. Прошу тебя, скажи, что все это неправда! Я… Я покончу с собой!

Без сил я упала в кресло и зарыдала.

– На меня твои истерики не действуют, – сурово заявил дядя. – Я – твой законный опекун и вправе тебе приказывать. Ты поступишь так, как я сочту нужным, а я забочусь только о твоем благе.

– Ты лжешь!

Я знала, что снаряжение моего старшего брата Филиппа и проведенный мною сезон при дворе пробили изрядную брешь в финансах дяди и пришлось приостановить ремонтные работы в замке. Конечно, барон махнул рукой на приданое – нельзя же хотеть всего сразу: и «живой памятник Женственности», и деньги! – и дал дяде недвусмысленные заверения о выделении в обмен на согласие юной прелестницы ее опекуну суммы, вполне достаточной для ремонта замка.

Но, видит Бог, дядя Тео не настолько изнемогает под бременем нужды, чтобы торговать любимой племянницей!

– Я не хочу, не могу за него выйти. Я понимаю, что по закону ты можешь распоряжаться моей рукой, но представить все как свершившийся факт… Это так на тебя не похоже! Как ты мог, дядя Тео? Я… Я думала, что ты меня любишь, но я ошибалась! Ты любишь то же, что и все остальные мужчины: деньги и только деньги! Тебе вовсе нет дела до моего счастья, и я… Я ненавижу тебя!

В сердцах я стукнула кулаком по столу.

Дядя Тео ничего не сказал. Сгорбившись, он сидел за столом. Мне показалось, что он внезапно постарел. Впервые я заметила, как набухли синие вены у него на руках, как углубились морщины у губ. Мне стало жаль его. Я подошла к нему и присела рядом.

– Прости меня, дядя Тео! Я не хотела тебя обидеть, но, пойми, я была потрясена. Конечно, тебе это предложение кажется соблазнительным, ведь барон богат. Конечно, я скверная девчонка, непослушная, вздорная и вполне заслуживаю наказания. Господи, я дорого бы дала за то, чтобы стать как сестры Турран: слащавой, тихой и покорной, но я ничего не могу с собой поделать. У меня ужасный нрав, и язык у меня, даже девчонки в школе говорили, «острый как бритва». До сих пор я по-настоящему не пыталась исправиться, но, дядя, клянусь тебе, я буду стараться. Ты увидишь, я сделаю так, что у моих ног окажутся богатые женихи со всего света. Может быть, я смогу выйти замуж за одного из племянников императора и стать самой королевой Корсики. Ты ведь знаешь, сколько у Наполеона родни! Или вдруг меня посватает сам император. Он мой крестный, а я уже выросла. Я ему всегда нравилась, и, когда мне не было еще четырнадцати, он говорил, что моя грудь ничуть не уступает груди Жозефины.

– Элиза! – в испуге воскликнул дядя.

– Честное слово, – не унималась я. – Он вправду так сказал. Может быть, он женится на мне. Если он мог жениться дважды, почему бы не рискнуть и в третий раз? Я гораздо красивее, чем его императрица, все так говорят. Я одна из самых красивых женщин Франции, подумай об этом, дядя Тео! Элиза Лесконфлер! Королева Франции!