Кэтрин Харт - Зачарованные Страница 2

Придерживаясь принятого решения, она запланировала трехмесячный курс действий, направленный на самосовершенствование и в то же время способный щедро вознаградить ее теми удовольствиями, которые она, выполняя поставленную задачу, испытает попутно. Настоящее путешествие отвечало всем этим требованиям. Оно давало возможность посетить разные исторические места, окинуть взором нечто гораздо более интересное, чем-то, что она видит, вытаскивая студентов на запланированные классные экскурсии. В то же время Никки считала себя в какой-то мере причастной к истории индейцев — любимейшему ее предмету, — и более всего потому, что одна из ее родных бабок принадлежала к местному клану племени шони. От этого отдаленного родства Никки унаследовала черные полосы и смуглую кожу, в то время как ее фиалковые глаза и упрямая натура достались ей от шотландского рода, к которому принадлежала ее матушка. Но вот от кого она получила пламенно-вспыльчивый темперамент и врожденное чувство юмора, оставалось только гадать

В данную минуту Никки ощущала себя погрузившейся в свой собственный, только ей принадлежащий кусочек истории.

На прошлой неделе, без особых даже хлопот с ее стороны, обычный весенний насморк пошел на убыль, она заперла свой маленький домик на северо-западе Огайо и отправилась в южную область штата. Впервые же дни она посетила несколько Древних холмов, включая известный Змеиный. А вчера вечером видела пьесу «Текумсех», разыгранную на открытом воздухе, и была совершенно очарована ею. При мерцающем свете костра, в окружении ночной темноты, на подмостках самой природы и действо и актеры показались ей настолько реальными, будто она волшебным образом переместилась в эпоху великого вождя племени шони и находилась в центре всего, что происходило с ним и его племенем на этом самом месте, но только сто восемьдесят лет назад. Зрелище фантастичное! Сегодня, когда она обходила пещеры, ей все еще чудилось эхо, вторящее шагам индейцев шони и их голосам, нашептывающим древние тайны, а дуновение ледяного воздуха ощущалось как пальцы призраков, от прикосновения которых кожа становилась гусиной.

Покружив по извилистой тропке, Никки нашла то место у воды. Здесь, в тени старого раскидистого дуба, на берегу маленького озерца, был прекрасный вид на водопад, что и заставило ее выбрать это прелестное местечко для вкушения ленча. Сначала, однако, не мешало бы смыть с лица и рук дорожную пыль и пещерную паутину.

Опустившись на колени у кромки озерца, Никки зачерпнула в ладони воды и плеснула на разгоряченные щеки. Божественное ощущение! Благословенная прохлада! Освежившись, она скинула с ног разогретые «никесы»[1], закатала джинсы и погрузила ступни в воду. Ну, кто бы мог подумать, что она способна позволить себе нечто подобное! Но даже если местные парковые правила и запрещают это, две изнемогающие от зноя ступни вряд ли способны слишком уж сильно загрязнить священную воду природного заповедника.

Размышляя над этим, Никки заметила под водой какой-то металлический блеск, нечто находящееся всего в нескольких дюймах от ее руки.

— Наверно, рыболов потерял блесну, — задумчиво предположила она. Затем уныло хохотнула и проворчала: — Скорее всего, крышка от бутылки. И почему это люди не хотят быть более аккуратными и разбрасывают повсюду свой хлам? Разве наша планета не достаточно еще загажена? И разве экология сегодня не притча во языцех нашей нации?

Нахмурившись, Никки решила достать жестянку. Но когда она склонилась к воде, вес ее рюкзака чуть не опрокинул ее в воду. Прозрачность струй давала обманчивое представление о глубине потока. Руки ее погрузились гораздо глубже ожидаемого, и прежде чем пальцы достигли блестящего предмета, свесившиеся рукава свитера изрядно намокли.

— Ну, замечательно! — проворчала она. Испортить тридцатидолларовую чистошерстяную вещь из-за грошовой жестянки! Хорошенькое дело! Почему никто не предупредил меня, что с тридцати лет неуклюжесть только возрастает? Что дальше? Бифокальные очки и ортопедическая обувь?

Хоть и с трудом, Никки восстановила равновесие, не причинив более вреда ни себе, ни своему одеянию. Но когда она разжала руку, ее раздражение вмиг иссякло. Там, на ладони, лежал металлический кружок, совершенно плоский диск, особым образом прикрепленный к сыромятному шнурку. И хотя она определенно не была специалистом по металлам, медальон показался ей изготовленным из серебра. На верхней стороне вещицы оттиснуто несколько кругов, один в другом. Она перевернула предмет и на безукоризненно отполированной поверхности увидела отражение своего взгляда. Взяв медальон за шнурок и подняв повыше, она с любопытством изучала его, как вдруг он начал медленно поворачиваться.

Маленькое подобие луны заметно убыстряло вращение, перехватывая блуждающие солнечные Лики и ослепляя ее ими. Оно походило на магический шар гипнотизера, втягивающий в себя свет и взгляды зрителей. Обворожительно. Усыпляюще.

И хотя Никки осознавала эффект, производимый на нее кружением странной эмблемы, остановить его она почему-то не решилась. И вот, стоя на коленях, почти ослепленная сверкающим амулетом, она почувствовала головокружение, ибо, всмотревшись повнимательнее, заметила, что выгравированные круги свиваются в спираль, то, расходясь, то приближаясь к центру и весьма напоминая сливающиеся друг с другом узоры на детской юле. Сначала спиральный узор, затем ее отражение. Спираль — отражение. Повторенные многократно, со все возрастающей скоростью, они соединились в одно — эти круги и ее лицо, пойманное в ловушку яркого водоворота и становящееся с каждым поворотом все меньше, все отдаленнее. Меньше… дальше… быстрее… уловленное в силки… падая…

1813 год

Серебряный Шип насторожился. Что-то переменилось. В самом ли деле он услышал тихий звук? Или это всего лишь случайная вибрация воздуха, вторгшаяся в его размышления? Его проницательные глаза, в поисках источника беспокойства, обозрели пространство под водопадом.

Хватило краткого мига, чтобы обнаружить причину, и сердце Серебряного Шина вздрогнуло от волнения. Там, на речном берегу, лежало тело! Может, это посланник, которого он вызывал? Некто из будущего?

С большей, чем требовала осторожность, поспешностью он спустился по каменистому склону, так что впереди него сыпался град гальки. В нескольких шагах от тела он остановился, разглядывая его с расстояния. Кем бы этот человек ни был, он лежал неподвижно — без сознания или мертвый. Длинные темные волосы скреплены на затылке красивой металлической застежкой. Одежду его составляли грубые голубые штаны, желтая рубашка и нечто вроде попоны, повязанное вокруг талии как Фартук и передвинутое на спину. На ногах туфли, вернее, короткие башмаки, каких Серебряный Шип никогда раньше и не видывал. Они были голубые с белым, из какого-то особого материала, бороздками на подошвах, а по бокам у них написано «Nike». Серебряный Шип, который много лет назад выучился говорить и читать по-английски, — хотя слова он произносил далеко не всегда правильно, — счел эту надпись за имя незнакомца.