Патриция Райан - Сокол и огонь Страница 2

— Джайрс считает, что молодой Эдмонд будет изрядно озадачен твоей холодностью и надменностью и что тебе нужна твердая мужская рука, способная растопить лед твоей неприступности, — с улыбкой произнес Райнульф.

Мартина сосредоточенно молчала, занятая открыванием небольшого деревянного сундучка.

— Кто такой Джайрс? — спросила она.

— Наш шкипер. Тот, чьи слова ты столь презрительно проигнорировала сегодня утром.

Вывалив содержимое сундучка на качающийся пол, Мартина встала на четвереньки и принялась ворошить рассыпанные вещи.

— А откуда ты знаешь его имя? И вообще почему это тебе всегда известно, как кого зовут?

— Потому что я спрашиваю.

Немного помолчав, она пристально взглянула на брата и, уловив в его словах мягкий укор, улыбнулась. Но когда она заметила в его руке свиток, ее синие глаза вдруг заблестели в свете утреннего солнца, проникающего в каюту через иллюминатор.

— Это оно? — спросила она. — Письмо сакса?

— У этого сакса есть имя.

— Ну пожалуйста, Райнульф. Не могу же я помнить имена всех… — с раздражением проговорила Мартина, протягивая руку к письму.

Он отступил, не позволяя ей завладеть письмом.

— Ты даже не можешь запомнить, как зовут моего ближайшего друга?

— Твоего ближайшего друга? Да ведь ты не виделся с ним лет десять — со времен последнего крестового похода.

— И все же он мой лучший друг, и у него есть имя. У всех людей есть имена, Мартина, даже у саксов. И раз уж именно этот сакс приложил столько усилий, чтобы найти тебе мужа, и заметь, не простого дворянина, а сына своего сюзерена, то самое малое, что ты могла бы для него сделать, — это хотя бы постараться запомнить, как его зовут.

— Мне кажется, братец, ты просто дразнишь меня ради развлечения, а так вести себя неподобает духовному лицу.

Она вновь потянулась за письмом, но он спрятал руку за спину. С кошачьей грацией она вдруг прыгнула вперед и повалила его на пол. Он стукнулся головой о край сундука и громко вскрикнул от боли, но Мартина, не обращая внимания на это, выхватила у него письмо и весело расхохоталась.

— Неужели монашки не говорили тебе, что насилие над человеком в сутане — это тяжкий грех? — потирая ушибленное место и оглядываясь в поисках своей ермолки, спросил Райнульф.

— Монашки мне много чего говорили. Только я запомнила лишь то, что показалось мне полезным, а все остальное просто выкинула из головы, — ответила Мартина, разворачивая письмо.

Райнульф наконец нашел шапочку и водрузил ее на голову. Ему казалось странным, что его восемнадцатилетняя сестра, воспитанница монастыря, на редкость непочтительно относилась к религии. И несмотря на все его усилия, ее вера была настолько слаба, что временами он даже опасался за ее бессмертную душу. Впрочем, может, причина в его неспособности наставить Мартину на путь истинный? Может, сначала он сам должен преодолеть гордыню и обрести веру в Бога в своем сердце? Ведь не секрет, что силу своего разума он почитал больше силы Божьей.

— Здесь жарко как в пекле, — сказал Райнульф, поднимаясь на ноги. — Пойду наверх, подышу свежим воздухом на палубе.

Он вышел из каюты и, перемахивая через ступеньки, быстро взобрался на верхнюю палубу. Стоя на корме и держась за поручень, он полной грудью вдыхал свежий морской воздух.

— Торн Фальконер! — донесся до него торжествующий голос Мартины. — Слышишь, Райнульф, сакса зовут Торн Фальконер!

Прилетела чайка, а вслед за ней налетела буря.

Мартина уже который раз перечитывала письмо Торна Фальконера. В нем содержалось описание ее будущего мужа. Наконец она оторвалась от чтения и подняла голову. Вокруг было темно, хотя день еще был в разгаре. Небо, видневшееся в проеме окна, превратилось из лазурно-голубого в свинцово-серое.

Из стоящих в углу корзин раздавалось тявканье щенят и непрерывное щелканье молодого сокола. Черный кот метался по каюте из угла в угол, и когда Мартина, нагнувшись, захотела взять его на руки, он отпрыгнул и яростно зашипел.

На палубе над головой Мартины раздавались резкие крики, встревоженные голоса матросов и топот ног. Она открыла дверь каюты, и налетевший порыв ветра подхватил ее распущенные волосы и разметал их во все стороны, обдавая их солеными брызгами и пеной, срывающейся с громоздящихся за бортом огромных волн. Мартина собрала волосы в тугой узел и, крепко придерживая его, отправилась на поиски Райнульфа.

На нижней палубе царила суматоха. Мартина осторожно пробиралась вперед между сваленными по бокам прохода бочками, ящиками, багажом, шлюпками и прочим морским такелажем. Несколько пассажиров, сгрудившихся в центре палубы возле бочонка с питьевой водой, в недоумении уставились на нее, пока она прокладывала себе дорогу. Единственный еще не убранный парус, огромный холщовый прямоугольник с желтыми и голубыми полосами, злобно хлопал на ветру. Четверо матросов изо всех сил пытались спустить его, напрягая легкие и глотки, чтобы перекричать шум ветра и грохот моря. На другом конце судна гребцы втягивали внутрь весла и спешно задраивали гребные отверстия под ударами налетающих волн. Несколько человек закрепляли стоящие на палубе грузы, другие тянули веревки, натягивая над палубой полотняный навес, и вязали узлы, крепя его к сооруженным распоркам. Мартина внимательно смотрела вниз, стараясь не оступиться и не свалиться под ноги матросам, так как корабль уже начал сильно раскачиваться в такт бурлящей водной стихии.

Когда галера в очередной раз сильно накренилась, задрав нос, и Мартина отлетела в сторону, больно ударившись об одну из распорок, она увидала своего брата, Джайрса и еще двух матросов, стоящих спиной к ней на маленькой носовой палубе. Они пристально всматривались в темную даль.

— Ветер переменился, — заметил Джайрс.

— И что это должно означать? — спросил Райнульф.

Джайрс указал пальцем на небо, затянутое черными тучами.

— Шторм, — сказал он.

— Сильный? — Райнульф озабоченно посмотрел на шкипера сверху вниз. Тот вместо ответа лишь угрюмо перекрестился. Райнульф и два матроса сделали то же самое, Мартина не стала утруждать себя столь бессмысленным жестом. Она крестилась только тогда, когда кто-то был рядом и видел это.

— Когда буря вдруг налетает так неожиданно, при ясном небе, и застает бывалых моряков врасплох, то это очень плохое предзнаменование, уж будьте уверены, — сказал Джайрс. — Если бы леди покормила чайку, как ее об этом просили, то мы сейчас плыли бы себе спокойно под чистыми небесами. Но птица покинула нас, а затем набежали тучи, и вот теперь…

Но слова застряли у него в горле, потому что небо вдруг словно вспыхнуло над горизонтом голубым пламенем, и вдалеке над волнами, словно змейка, извиваясь и пуская огненные отростки, поползла от тучи к туче яркая синяя молния и растворилась в темном безмолвии.