Колин Маккалоу - Независимость мисс Мэри Беннет Страница 2

Но теперь, когда я свободна, у меня нет желания приобщиться к чему-либо из этого. Я хочу лишь быть полезной, иметь цель. Делать что-то значимое. Но позволят ли мне это? Нет. Не пройдет и недели, как мои старшие сестры с их мужьями, важными персонами, прибудут в мэнор Шелби, и тете Мэри будет вынесен очередной приговор, обрекающий на новую летаргию. Вероятно, присоединение к ордам нянек, гувернанток и домашних учителей, которые отвечают за благополучие детей Элизабет и Джейн. Ведь естественно, миссис Дарси и миссис Бингли получают от детей лишь радость, оставляя тяготы родительских обязанностей другим. Супруги важных персон не ждут, чтобы что-то произошло, они заставляют это произойти. Семнадцать лет назад миссис Дарси и миссис Бингли были слишком заняты благами, подаренными их браками, чтобы взять на себя ответственность за маму.

Ах, сколько горечи в этих мыслях! Я не хотела облечь их в подобную горечь. Тогда это выглядело по-иному. Я должна быть справедливой к ним. Когда папа умер, обе они только-только впервые стали матерями. Китти только что вышла замуж, а Лидия… ах Лидия! Лонгборн отошел Коллинзам, и моя судьба была предрешена пятнами на лице и зубом. Как ловко Фиц все уладил! Мэнор Шелби приобретается вместе с услугами Дженкинсов, а вылупляющуюся старую деву, тетю Мэри, подгоняют к ее обязанностям столь же умело, как столяр соединяет две доски. Маму и меня переселяют на десять миль по ту сторону Меритона, подальше от омерзительных Коллинзов, и все же достаточно близко, чтобы мама продолжала сплетничать со своими приятельницами. Тетушка Филлипс, леди Лукас и миссис Лонг были в восторге. Как и я. Большая библиотека, прекрасное фортепьяно и Дженкинсы.

Так откуда же эта внезапная горечь против моих сестер, когда все уже позади? Не по-христиански и незаслуженно. Богу известно, у Лиззи, во всяком случае, хватает неприятностей. Ее брак не из счастливых.

Дрожа от холода, Мэри отошла от окна и съежилась в кресле поближе к камину. И поймала себя на том, что смотрит на розовый шарф, ожидая, что он всколыхнется от вздоха снизу. Но шарф оставался неподвижным. Доктор Коллам скоро будет здесь. Маму перенесут на ее пуховую перину, обмытую, одетую, уложенную в леденящем воздухе на долгое бдение между смертью и погребением.

Виновато вздрогнув, она вспомнила, что не вызвала преподобного мистера Куртнея. Только этого не хватало. Если Старый Дженкинс не вернется с доктором, придется послать Молодого Дженкинса.

— Во всяком случае, — сказала она себе, — за мистером Коллинзом я не пошлю. Это я двадцать лет, как пережила.

— Элизабет, — сказал Фицуильям Дарси, войдя в будуар жены, — у меня плохие новости, моя дорогая.

Элизабет отвернулась от зеркала, выше подняв брови над светозарными глазами. Их обычное сияние померкло. Нахмурившись, она встала.

— Чарли? — спросила она.

— Нет. С Чарли все хорошо. Я сейчас получил письмо от Мэри. Она извещает, что ваша мать скончалась. «Во сне, мирно».

Табурет перед туалетным столиком не поддержал ее; она боком опустилась на его краешек и чуть не упала, стараясь сохранить равновесие, но удержалась.

— Мама? Ах, мама!

Фиц смотрел на нее, но не пришел ей на помощь. Наконец, он отошел от двери и, неторопливо пройдя по ковру, положил ладонь на ее обнаженное плечо, длинные пальцы слегка надавили на кожу.

— Моя дорогая, это к лучшему.

— Да-да! Но ей же было всего шестьдесят два! Я полагала, что она доживет до глубокой старости.

— Да, ухоженная, как страсбургский гусь. Тем не менее это к лучшему. Подумай о Мэри.

— Да, за это мне следует быть благодарной. Фиц, что нам делать?

— С утра отправиться в Хартфордшир. Я пошлю известить Джейн и Чарльза, чтобы они встретили нас в «Короне и подвязке» в девять. Нам лучше поехать вместе.

— Дети? — спросила она. Шок проходил, сменяясь горем. Что такое старики, если есть юные, чтобы утешить сердце?

— Они, разумеется, останутся тут. Я предупрежу Чарльза не допустить, чтобы Джейн убедила его взять с собой хотя бы одного из их детей. Шелби — обширный дом, Элизабет, но для наших отпрысков не подойдет. — Его лицо, отраженное зеркалом, как будто ожесточилось. Пожатием плеч он преодолел это настроение, чем бы оно ни было порождено, и продолжал ровным голосом: — Мэри пишет, что послала за Китти, но полагает, что Лидию лучше предоставить мне. Какой поистине благоразумной женщиной стала Мэри!

— Прошу тебя, Фиц, возьмем Чарли! Ты отправишься верхом, а я должна буду ехать одна, а путь долгий. На обратном пути мы сможем завезти Чарли в Оксфорд.

Его рот чуть искривился, пока он взвешивал «за» и «против», затем он ответил своим знаменитым царственным кивком.

— Благодарю тебя. — Она поколебалась, заранее зная ответ, но вопрос все же задала: — Обед мы все-таки не отменим?

— А как же иначе? Наши гости уже в пути. Твой траур может подождать до завтра. Как и объяснение его причины. — Его ладонь покинула ее плечо. — Ну, я спущусь вниз. Роуфорд может подъехать в любую минуту.

И, поморщившись при упоминании своего наименее уважаемого соратника-тори, Дарси покинул жену.

Слеза капнула, была смахнута заячьей лапкой; с глазами полными слез Элизабет старалась взять себя в руки. Какой чудесной может быть политическая карьера! Всегда что-то важное для осуществления, никогда ни мига для мира, близости, досуга. Фиц не скорбел о кончине миссис Беннет, она знала это твердо; беда была в том, что он ждал и от нее такого же равнодушия, вздоха облегчения, что с плеч свалилась эта ноша, частично стыдная, частично смущающая, частично ввергающая в беспомощность. Однако эта мелочная, глупая, капризная женщина родила ее, Элизабет, и уж хотя бы за это заслуживала быть любимой. Быть оплаканной, если и без чувства утраты.

— Мне нужен мистер Скиннер. Немедленно, — сказал Дарси своему дворецкому, хлопотливо следившему за тем, как старший лакей избавляет мистера Роуфорда от пальто. — Мой милый Роуфорд, я так счастлив видеть вас. Как всегда первый на поле боя. — И, не обернувшись, Дарси повел своего раннего посетителя в комнату Рубенса.

Краткий, но вежливый приказ заставил Парментера опрометью броситься на поиски третьего лакея. Его хозяин скрылся за дверью. Что-то произошло, тут, во всяком случае, сомнений не было. Но зачем мистеру Дарси понадобился этот отталкивающий человек, понадобился в такой час?

— Бегом всю дорогу, Джеймс, — наставил его Парментер, а затем вернулся в прихожую встречать гостей. Шестеро прибыли полчаса спустя, сияя предвкушением, восклицая по поводу холода, прикидывая, что Новый год наступит в суровых морозах. Вскоре хищным шагом в прихожую вошел Эдвард Скиннер. Он направился в Малую библиотеку без «будьте добры», «спасибо» или «целуйте мне ногу», со злостью подумал пемберлийский дворецкий. Пусть его ценят, пусть говорит он, точно джентльмен, но Парментер помнил его юнцом и взошел бы на костер, утверждая, что Нед Скиннер — не джентльмен. Между его хозяином и Недом было примерно двенадцать лет разницы в возрасте, так что второй не мог быть байстрюком первого, но что-то существовало между ними, связь, которую даже миссис Дарси не могла измерить… или разорвать. Парментер думал обо всем этом по пути в Комнату Рубенса, чтобы кивнуть мистеру Фицу.