Конни Брокуэй - Мой милый враг Страница 2

Все достояние Эйвери заключалось в его остром уме, статусе джентльмена и надежде со временем стать хозяином Милл-Хауса. И вот теперь вопрос о его наследстве был отложен до лучших времен. А пока домом будет распоряжаться эта… Лилиан Вид.

Имя показалось ему знакомым. Помнится, однажды он видел ее карандашный портретов одной из газет. Высокая, чернобровая, похожая на цыганку девушка, кумир местных суфражисток.

Каким образом этой маленькой нахалке удалось втереться в доверие к Горацио? Да и отважится ли она принять на себя столь большую ответственность? Он был уверен: ни одна девушка, только что покинувшая школьную скамью, не способна управлять таким имением, как Милл-Хаус, да к тому же еще добиться успеха.

Пять лет. Эйвери откинулся на спинку вращающегося кресла, пытаясь спокойно обдумать положение. Но несмотря на все усилия, в душе его по-прежнему кипел гнев. Проклятие! Целых пять лет!

Сама мысль об этом вызывала у него дурноту. Эйвери разорвал письмо на мелкие кусочки. Гордость была для него слишком дорогим удовольствием, однако в данном случае это было единственное удовольствие, которое он мог себе позволить. Он разжал пальцы, наблюдая за тем, как обрывки письма, кружась, падают на пол. Теперь он знал, как ему следовало поступить.

Черная дверь орехового дерева, ведущая во внутренние помещения адвокатской конторы «Гилкрайст и Гуд», внезапно распахнулась, и Лили Бид пулей вылетела из кабинета. В руках она сжимала конверт.

Она оглянулась. Никто не последовал за ней в приемную — ни прелестная молодая вдова, ни долговязый подросток (ее сын), ни дочь покойного, миловидная дама средних лет. Без сомнения, они все еще сидели за столом в кабинете

Юристов, приоткрыв от изумления рты. Лишь один человек из числа упомянутых в завещании Горацио Элджернона Торна не присутствовал при его оглашении, а именно Эйвери Торн, предполагаемый наследник Милл-Хауса и — если она согласится принять условия этого странного завещания — ее будущий подопечный и… нахлебник.

Лили заметила у открытого окна конторы маленькую скамейку и с облегчением опустилась на жесткое сиденье. Еще сегодня утром она тщетно пыталась придумать способ достать деньги, чтобы внести плату за свою убогую комнатушку под самым чердаком. И вот, не прошло и нескольких часов, как жизнь ее круто изменилась — ей предложили поместье, а заодно и место опекуна при взрослом мужчине.

У нее кружилась голова. Кто бы мог ожидать? Она видела Горацио Торна лишь однажды, три года назад, вскоре после безвременной смерти ее родителей. Этот суровый на вид старик с плотно сжатыми губами явился, по его словам, только из уважения к памяти своей дорогой покойной жены — тетки Лили, — чтобы предложить девушке финансовую помощь. Оставшись без всяких средств к существованию, она решила на сей раз забыть о гордости и приняла его деньги, чтобы оплатить обучение в одном из женских колледжей. Однако по окончании курса ей пришлось убедиться в том, что отличное образование не всегда предоставляет столь же хорошие возможности для получения работы. По сути, у нее вообще не было никакой работы, и когда она неожиданно получила приглашение присутствовать при оглашении завещания Горацио, то, к своему стыду, испытала нечто вроде облегчения. Она надеялась получить хотя бы небольшую сумму в качестве посмертного дара, но вместо этого ей досталась львиная доля наследства. Почему?

Опустив глаза на конверт, который до сих пор держала в руках, Лили вскрыла его и вынула несколько сложенных листов бумаги.

1 марта 1887 года

Мисс Бид!

Как вам должно быть известно, я никогда не одобрял поведения брата моей жены, вашего отца. Ему следовало официально скрепить свои отношения с вашей матерью, вступив с ней в брак и тем самым узаконив ваше появление на свет. Только из уважения к жене я постарался загладить последствия его ошибки, предложив вам денежную помощь.

Вообразите мое удивление и разочарование, когда мне на глаза попалось ваше имя, напечатанное в одной из газет! В статье, где шла речь о так называемой Коалиции за права женщин, приводилась цитата из вашей речи, в которой вы клеймили «узаконенное рабство, именуемое браком».

Принимая во внимание ваше положение, я вправе был предположить, что вы должны всячески поддерживать священное установление, созданное для защиты самих же женщин. Что касается ваших уверений, будто женщины способны делать то же, что и мужчины, только с большим успехом, — вздор! Увы, мне слишком хорошо известно, насколько бесполезно читать проповеди молодым и самонадеянным особам вроде вас. Именно поэтому я и собираюсь преподать вам урок.

Я даю вам возможность доказать вашу правоту на деле, превратив Милл-Хаус в процветающее поместье. Если по истечении пяти лет вы справитесь с этой задачей, то унаследуете его вместе со всем движимым и недвижимым имуществом. , Вы достигнете всего, к чему так стремились, и обеспечите себе независимость от мужского влияния на всю оставшуюся жизнь. И уж конечно, вам доставит ни с чем не сравнимое удовольствие показать всему свету, на что способна женщина. Но если вам это не удастся, дом перейдет к моему племяннику, Эйвери Торну.

Эйвери Торн так же мало способен управлять поместьем, как и вы, хотя он — по крайней мере предположительно — обладает необходимыми для этого качествами, поскольку он мужчина. К сожалению, до сих пор эти качества никак не проявлялись.

Отсюда видно, что мое предложение преследует двоякую цель. Эйвери не хватает смирения и самодисциплины. Возложив на вас ответственность за его материальное благополучие, я надеюсь создать прочную основу для вас обоих.

Разумеется, если вы уже сейчас поняли всю нелепость ваших притязаний, то смело можете отказаться от сделки. Милл-Хаус перейдет к Эйвери, а вы, при условии вашего публичного признания, что место женщины дома, под опекой мужчины, получите в качестве компенсации приличное содержание. Однако если ваше имя еще хоть раз будет упомянуто в связи с этими суфражистками — вы лишитесь всего!

С чувством какого-то непонятного удовлетворения Лили смяла письмо. Этот противный, самонадеянный… болван! Ее губы сжались, превратившись в тонкую линию, на щеках выступил яркий румянец. Как он посмел неуважительно отзываться о ее семье? Пусть появление Лили на свет было не совсем законным, однако ее родители по крайней мере сумели оградить ее от насмешек благочестивых ханжей вроде Горацио Торна. Что касается брака, то он в ее глазах ни в коей мере не мог служить порукой безопасности, благополучия и счастья. Вступая в брак, женщина становится собственностью мужчины и обязана мириться с его капризами и грубыми выходками. Даже ее дети по закону принадлежат только ему. Достаточно вспомнить ее собственных сводных брата и сестру…