Барбара Картленд - Против течения Страница 2

Энн поставила поднос рядом с кроватью.

— Я не знала, голодны ли вы, но на всякий случай захватила яйцо. Думаю, вы с ним справитесь.

— Сейчас, когда я подумал об этом, я понял, что проголодался.

— Чудесно. Утром отец заглянул к вам перед тем как уйти. Он сказал, что вы спите спокойно и почувствуете себя лучше, когда проснетесь.

— Ваш отец очень добр. Я чрезвычайно благодарен ему за то, что он доставил меня сюда. Я помню очень немногое из того, что случилось после… столкновения.

— Это произошло неподалеку, и, к счастью, папа был дома.

Она застенчиво улыбнулась мужчине, лежавшему в кровати. «Он симпатичный, — подумала она, — только внушает некоторое благоговение». Ясные, хорошо вылепленные черты лица мужчины были изящными, но, даже лежа на спине в кровати, он производил впечатление человека, облеченного властью и привыкшего приказывать.

Она ждала, что он улыбнется в ответ, но вдруг осознала, что его глаза, строгие и проницательные, рассматривают ее оценивающе.

Она почувствовала, что краснеет.

Миссис Бриггс все еще стояла, подбоченясь, по другую сторону кровати. Энн посмотрела на нее:

— Кажется, я слышала звонок, миссис Бриггс.

— Ничего удивительного, — ответила миссис Бриггс. — Как только примешься за работу в этом доме, раздается звонок в дверь. Я передавала джентльмену распоряжения вашего отца.

— Спасибо, миссис Бриггс.

Женщина удалилась, и Энн, поправив поднос, сказала:

— Не знаю, о чем говорила миссис Бриггс, но сестра придет в девять. Если вам что-то нужно сейчас, скажите, пожалуйста, мне.

— Ничего, спасибо. Единственное, что я хотел бы знать: что с моим шофером?

Энн колебалась. Ее глаза потемнели, и мужчина знал, что услышит, прежде чем она тихо произнесла:

— Полагаю, вам лучше услышать правду. Он погиб. Сразу.

— У меня было именно такое ощущение. Спасибо, что сказали.

Как будто поняв, что ему хочется побыть одному, Энн выскользнула из комнаты.

Бедняга Джарвис! Небольшое утешение знать, что он умер без страданий. Похоже, можно действительно считать чудом, как выразилась миссис Бриггс, что он сам отделался так легко. Он вполне мог сидеть за рулем, и тогда они поменялись бы местами: Джарвис лежал бы здесь, а его нашли бы мертвым.

И к чему бы это привело?

Он задал себе вопрос и попытался ответить честно. Было бы это для кого-то потерей? И если да, то кто горевал бы о нем? Для избирателей это стало бы досадным неудобством — дополнительный выборы всегда связаны с суетой. С другой стороны…

Он мысленно пожал плечами. Воображаешь себя таким важным, но достаточно соприкоснуться со смертью, чтобы убедиться в обратном.

Что же в действительности имеет значение? Власть, авторитет, собственность, деньги — что такое все это? Ничто, если сравнить их даже с простым дыханием. Остановите его, и все остальное станет не более чем ненужным багажом, пустой оболочкой.

Он думал о Джарвисе. Пятнадцать лет преданной службы; человек, который был незаменимым. И вот — ему не только найдут замену, но и забудут со временем. С этим трудно смириться, но еще труднее принять факт, что никто, в том числе и ты сам, по-настоящему миру не нужен.

Лежа в кровати, мужчина думал о той битве, через которую только что прошел, о настоящем сражении, разгоревшемся вокруг финансирования закона о фабриках. Страсти накалились. Оппозиция казалась не только обструктивной, но и злобной. Его собственная партия вела себя апатично, что и злило, и обижало его.

А сейчас он думал: имело ли все это значение? Если реформы необходимы, рано или поздно они станут законом. По меньшей мере ребячеством считать, что он сам или его идеи необходимы для прогресса.

Мужчина утомленно провел рукой по глазам. Он знал, что такого рода самоанализ не характерен для него. Он борец, всегда был борцом. А еще он деспот. Он ненавидел противодействие, и любая оппозиция рождала в нем твердое решение идти своим путем.

Похоже, он ставит под сомнение свою непогрешимость. Почему?

«Из-за Джарвиса, — сказал он себе, и цинично добавил: — Это всего лишь реакция».

И тем не менее он удивлялся… Удивлялся себе.

Завтрак остывал. Он осторожно подвинулся, преодолевая боль в боку, — чтобы принять позу поудобнее.

Несмотря ни на что, он проголодался.

«По-видимому, хороший ночной сон стер последствия шока, — подумал он. — Интересно, что за снотворное дал мне доктор? Надо попросить рецепт».

Он вспомнил ночи, когда часами лежал без сна — с ясным умом, рассчитывающим, встревоженным — и безуспешно перепробовал всевозможные снотворные таблетки. Очевидно, этот деревенский врач имеет в запасе что-то новое… «Или что-то очень подходящее мне», — добавил он про себя.

Открылась дверь, и вошел доктор Шеффорд, человек средних лет с сединой в волосах, в поношенном костюме с потертыми обшлагами, — ничего примечательного. Но как только он улыбнулся, в его лице сразу появились и сочувствие, и легкий юмор.

— Доброе утро. Как вы себя чувствуете?

Голос был мягким и располагающим к доверию.

— Я хорошо спал ночью и, как видите, хорошо позавтракал.

— Превосходно. Вы не будете возражать, если я быстренько осмотрю вас? Мне удалось вырваться из заточения. Я пытался объяснить очень взволнованному будущему отцу, что его отпрыск не появится раньше, чем через три часа, но он мне не верит, и телефон может зазвонить в любую минуту.

Мужчина в постели засмеялся.

— Я не спешу, — сказал он, — и не хотел бы стать причиной страданий другого пациента.

— В любом случае мне надо взглянуть на вас, — ответил доктор и, откинув одеяла, принялся осматривать больного.

Мужчина смог наконец увидеть собственную перевязанную ногу в шине. На его вопрос доктор легко ответил:

— Всего лишь перелом. Это меня не тревожит. Вот здесь… и здесь… Болит? Вдохните поглубже. — Осмотр закончился, доктор Шеффорд прикрыл больного и кивнул: — Слава Богу, у вас все в порядке.

— Чего вы опасались?

— Внутренних повреждений. Если бы вы видели, что случилось с шофером, вы поняли бы меня. Моя дочь сказала вам, что он умер?

— Да.

— Его увезли в морг. Чувствуете ли вы себя настолько хорошо, чтобы ответить на ряд вопросов? Полиция захочет расспросить вас о катастрофе, я хочу узнать кое-что о вас.

— Я могу дать всю необходимую информацию о Джарвисе.

— А о себе?

— Что вы хотите знать?

— Первое: кому вы желаете сообщить о происшествии? Второе: не желаете ли, чтобы вас перевезли?

— Перевезли? Почему меня должны перевозить?

— Это одна из причин, по которым мне не терпелось осмотреть вас. Когда вчера вас принесли сюда, я должен был выбирать одну из двух возможностей: либо сразу отправлять вас в ближайшую больницу для рентгеноскопии и лучшего лечения, чем могу обеспечить я, или оставить вас здесь. Но ведь до больницы пятнадцать миль. А я сторонник лечения шока в первую очередь, а всего остального — потом. И я послушался своего инстинкта.