Барбара Картленд - Мятежная княжна Страница 2

По поводу Австрии великий князь готов был распространяться еще долго, но Тора прервала его:

— Я не понимаю вас, отец. Король… очень стар!

— Чепуха! — отмахнулся великий князь. — Он на несколько лет моложе меня. Ему никак не больше пятидесяти пяти, в крайнем случае — пятидесяти шести.

— Но… мне-то всего восемнадцать!

— Это не имеет значения! — Король, несомненно, решил, что ему нужен сын, который мог бы унаследовать престол, поскольку Велкана отец не принимает в расчет.

— Вы хотите сказать, что он лишил своего сына права на престол? — искренне удивилась Тора.

— Судя по тому, что слышал я сам и что говорит мне наш посол, принц Велкан сам себя лишил этого права! Есть еще один претендент на трон, но это тебя волновать не должно.

— Но меня очень волнует, что вы готовы выдать меня за человека, который годится мне в отцы.

С этими словами она опустилась в кресло, потому что ноги отказывались держать ее.

— Милое мое дитя, — проговорил великий князь, — Радославу необходимо, чтобы ты стала королевой Солоны. Это подняло бы наш престиж в других государствах, которые сейчас нас просто не замечают.

При этих словах в голосе великого князя явно зазвучали гневные ноты. Чувствовалось, что отношение других монархов и князей-соседей крайне уязвляет его. Тора вспомнила, как совсем недавно на похоронах одного из членов сербской королевской семьи ее отец оскорбился, потому что ему предложили следовать за королем Черногории, которого он считал ниже себя.

Но разум девушки отказывался смириться с мыслью о том, что она должна выйти замуж за старика. Словно надеясь, что отец сейчас скажет, что он пошутил, княжна немного наивно спросила:

— Но, не может же… король Радел хотеть… чтобы я стала… его женой?

— Говорю тебе совершенно серьезно, — отозвался ее отец. — Он приедет сюда через две недели просить твоей руки, и ты, безусловно, дашь свое согласие.

Не дождавшись от дочери ответа, он продолжал:

— Сейчас в мире почти нет неженатых монархов, так что ты должна радоваться, что тебя выдают не за какого-нибудь жалкого князька, от которого Радославу не будет никакого проку.

Тон отца заставил Тору замолчать. Она поняла, что князь уже принял окончательное решение, все ее протесты способны только привести его в ярость. Дело кончится тем, что он начнет кричать на нее, не слушая никаких возражений.

Убедившись, что Тора не собирается возражать, великий князь добавил:

— Конечно, пока ты не должна говорить об этом ни с кем, кроме нас с матерью. Возможно, приготовления к визиту короля заставят премьер-министра навести порядок в своем правительстве!

Тора слышала о разногласиях в парламенте в последнее время и не сомневалась, что причина этого в нетерпимости ее отца ко всем нововведениям, которые предлагали более молодые и честолюбивые члены парламента. В результате страна не могла добиться того процветания, какому способствовали бы новые изобретения и идеи, принятые в других странах Европы.

Поскольку девушка по-прежнему молчала, отец, осторожно предложил:

— Я подумал, что по случаю столь значительного события тебе следует заказать новые туалеты.

И тут же добавил, словно убеждая себя в том, что не бросает деньги на ветер:

— Их стоимость можно будет включить в твое приданое, потому что я думаю, его величество вряд ли захочет тянуть со свадьбой.

Тора поднялась.

Она была страшно бледна. Будь великий князь хоть немного более наблюдательным, он бы увидел ужас в ее глазах.

Подойдя к отцу, девушка поцеловала его в щеку, сделала книксен и произнесла:

— Мне пора идти, отец. Я опаздываю на урок музыки.

— Ну, когда ты выйдешь замуж, этим урокам придет конец, — ответил: великий князь. — Так что получай удовольствие, пока еще можешь.

Его дочь, не отвечая, вышла раньше, чем князь договорил последнюю фразу. Тихо прикрыв за собой дверь. Тора бросилась бежать так, словно за ней гнались демоны. Она мчалась по коридорам и переходам дворца к музыкальному салону и только у его двери на секунду остановилась, чтобы перевести дыхание. Потом повернула дверную ручку и вошла.

Музыкальный салон был пристроен к зданию дворца в период правления деда Торы. Ей этот просторный зал казался очень красивым.

В одном его конце находилось возвышение, которое Тора мысленно называла сценой. Там, на фоне великолепного панно с изображением покрытых снегами горных вершин, стоял огромный рояль «Стейнвей». С обеих сторон от сцены поднимались ионические колонны из мрамора с розовыми прожилками, который добывали в горах княжества. Торе он нравился гораздо больше, чем малахит, который украшал большинство помещений дворца. Обитые красным плюшем кресла сейчас были сдвинуты в сторону. Они использовались только во время концертов.

Тора прошла по сверкающему паркету к сцене, где за роялем сидел профессор, наигрывая прелестную народную мелодию. Это была песня, которую радославцы пели, обрабатывая свои поля в долинах или когда они рубили лес, который покрывал горные склоны.

Увлеченный музыкой, профессор не сразу заметил Тору. Только когда девушка остановилась у рояля, он прервал игру, встал, и лицо его осветилось радостной улыбкой.

Тора была любимой ученицей профессора Серджовича, а она, занимаясь с ним уже десять лет, считала его членом семьи и не сомневалась, что старик привязан к ней сильнее, чем к своим родным взрослым детям.

— Я опоздала. Простите, — сказала девушка. — Отец потребовал меня к себе.

Профессор поклонился.

— Я рад видеть ваше высочество, потому что мне хотелось сообщить вам одну новость. Уверен, что она вам понравится.

— Новость? — переспросила Тора, нервно покусывая губы и с трудом сдерживаясь, чтобы сразу же не выложить профессору то, чем огорошил ее отец.

Великий князь, конечно, предупреждал ее, что намерения короля Радела должны до поры до времени оставаться в тайне, но Тора не собиралась ничего таить от профессора. Он был для нее не просто преподавателем музыки, а ее исповедником, ее советчиком, единственным настоящим другом.

При дворе ей трудно было бы иметь друзей. Ее родители постоянно выспрашивали бы у них, чем она занимается и о чем думает. Любознательная и предприимчивая, Тора всегда вызывала беспокойство великого князя и его жены, не то что ее брат, который и всегда-то был похож на отца, а с годами это сходство еще усилилось. А Тора даже в детстве была непредсказуема. Всем казалось, что она постоянно витает в мире собственных фантазий, но она была вполне способна и на совершенно неожиданные поступки. А при дворе все необычное порицалось.

Тора искренне любила профессора, поэтому она заставила себя сначала выслушать его новости, оставив свои «на потом». Она села на стул около рояля. Это означало, что и сам профессор может теперь снова сесть.