Бронуин Уильямс Бронуин Уильямс - Покорение Гедеона Страница 2

— Прюденс! Ты еще не одета?

— Почти готова, бабушка. Я причесываюсь. — Она торопливо закрутила в виде короны толстую каштановую косу.

— Не послать ли Лию помочь тебе?

— Нет, спасибо, бабушка. Я уже почти все сделала. — В голос Прю закрались ноты паники. Если Лия застанет ее в таком виде, как сейчас, то наябедничает Осанне, и тогда они не удовольствуются одним днем. Пожилая дама постарается, чтобы Прю не переступала порога своей комнаты до весны будущего года!

Прюденс сбросила башмаки. По правде говоря, она выросла из них еще три года назад. Потом схватила сорочку и нижнюю юбку и поспешно начала одеваться, пока чернокожая Лия, вольноотпущенница, прислуживавшая бабушке, не вздумала подняться по лестнице и посмотреть, что же задерживает Прю.

Без сомнений, снова придется терпеть Альберта Терстона. Она заметила добавочное место за столом, прокрадываясь под окном к своему дубу. Дерево служило ей входом и выходом, когда она днем убегала охотиться и ловить рыбу. Ну, конечно, и для ночных приключений тоже, вернее, для приключений Хэскелла и Ная.

Хэскелл и Най. Жили ли они как реальные люди или были вымышленными героями удивительных историй, которые любил рассказывать отец? Она мысленно представила, как он сидит, посасывая свою любимую трубку и разматывая бесконечный клубок приключений двух бесстрашных молодых моряков.

Ну, выдумал их отец или нет, теперь они стали вполне реальными. Потому что последние три года — с тех пор, как пираты убили отца, потопили его быстроходную новую шхуну вместе с грузом редких шкур, горного табака, индиго и прекрасной древесины, — Прю и ее брат Прайд, переодевшись в молодых оборванцев и называя друг друга Хэскелл и Най, ходили на пристань и мстили пиратам, которые разбредались по берегу, чтобы напиться, поразвлечься с проститутками и проиграть свои грязно добытые деньги.

И то, что начиналось как месть, вскоре стало необходимостью. Их бабушка, Осанна, не разрешала Прайду выходить в море, а на крохотном острове было не так много других способов заработать на жизнь.

Фыркая от отвращения, Прю натянула на свои длинные ноги белые шелковые чулки и тщательно закрепила их под коленями тесемками от платья. Она уже и не помнит, когда потеряла подвязки. А тут еще проклятый корсет! Если бы мужчинам приходилось каждый раз переносить такое издевательство, прежде чем предстать перед обществом, подумала Прю, жизнь приостановилась бы под дикий рев!

Подняв башмак, она швырнула его в стену, отделявшую ее спальню от комнаты брата-близнеца Прайда.

— Тшшш! — тихо прошипела она сквозь тонкую перегородку. — Ты уже готов спуститься в гостиную? Бабушка опять пригласила к обеду Альберта. Если ты не вытащишь его из дома, как только мы кончим есть, я могу ляпнуть что-нибудь ужасное. И тогда бабушка на неделю запрет меня в спальне, а Лия будет приносить только черствые сухари и воду!

— Будешь рада черствым сухарям и воде, если в ближайшее время удача не улыбнется нам, — проворчал в ответ Прайд. — Вчера одноглазый дьявол чуть не поймал нас. Будь все проклято! Зачем ты, Прю, потянулась за его пистолетом? Он так наклюкался, что не сумел бы и зарядить его, не то что выстрелить.

— Я бы отняла у него пистолет, если бы не зацепилась за проклятый корень.

Волосы уже выбились из короны, уложенной на макушке. Когда она подхватывала их и подсовывала под падавшие то и дело шпильки, верхние каштановые пряди отливали золотом. Какая скука! Кому, кроме бабушки, нужна эта возня: каждый вечер одеваться к обеду? Большое дело — поставить еду на стол!

Конечно, когда отец был жив, обеды стоили того, чтобы ради них одеваться. А сейчас семья радовалась, если на столе появлялось что-нибудь получше салата из лаконоса и кукурузной лепешки. Дичь и рыба, то, что удавалось подстрелить или поймать в сети. И подумать только, их добыча напрасно тратится на такого бездельника, как Альберт, который ест как свинья. А манеры у него еще хуже, чем у свиньи.

Бабушке втемяшилось в голову, что Прю должна выйти замуж, пока не увяла на корню. Но за кого на этом невежественном острове выходить замуж? Ее подруга Энни Дюваль могла глупо улыбаться и вздыхать, потому что предел ее мечтаний — это понравиться Альберту Терстону или рыжему парню Олеку. Но Прю не такая. Отец всегда говорил, что на острове нет мужчины, достойного его дочери. И он был чертовски прав. Лучше жить одной, как Лия, которая воротит нос от любой фигуры в брюках, чем страдать от неприличного, унизительного брака с Альбертом.

Но гость оказался не Альбертом Терстоном. Когда Прю вошла в парадную гостиную, с лучшего стула навстречу ей поднялся темноволосый расфранченный молодой джентльмен в щегольском ярко-лиловом сюртуке до колен, в голубом шелковом жилете и с таким количеством оборок и рюшек на сорочке, какое Прю и Осанна не смогли бы насчитать на себе.

— Сэр, разрешите представить моего внука Прайда Эндроса и внучку Прюденс, — с гордостью проговорила Осанна. — Дети, это мистер Клод Деларуш, который теперь владеет бизнесом вашего отца.

— Я думал, бизнес принадлежит мистеру Симпсону, — удивился Прайд, пока Прю рассматривала разряженного субъекта. Он едва ли был выше ее пяти футов и четырех дюймов, и от него разило кельнской туалетной водой.

— Мистер Симпсон пожелал уйти в отставку. — Франт говорил с сильным французским акцентом и имел вкрадчивые манеры. Еще до того, как Лия позвала их к столу, Прю решила, что предпочла бы неряху Альберта скользкому французскому угрю.

— О Боже, после такого обеда нам придется целый месяц голодать, — шепнул Прайд сестре, когда пододвигал для нее стул. — Окорок, жареная кефаль, гусиное жаркое, сливы, запеченные в тесте, даже бабушкин особый джем из крыжовника со сливками и ромом… Что это на нее нашло? Опустошить всю кладовку ради хитрого слизняка?

Прю прекрасно знала, что нашло на бабушку. Внучке достаточно было бросить несколько оценивающих взглядов на француза и послушать бабушку, тут же упомянувшую о своем благородном девичестве в доме Хаитов на Олбемарле и о «золотом прикосновении» Урии Эндроса к ее дочери, которое обернулось жизнью на пустынной песчаной косе в преуспевающем порту, чтобы понять: бабушка заняла для нее место на рынке невест.

Ее слова расшевелили пласты своенравия в Прюденс, ведь они залегли совсем недалеко от поверхности.

— Бабушка, это не тот гусь, которого я вчера подстрелила? — спросила она, прекрасно зная, что это тот самый гусь, и что Осанна собиралась спрятать его в кладовку и доставать для каждой трапезы понемногу. — Вначале я только оглушила его, и гусь чуть не оторвал мне ухо, когда я схватила его.