Йорг Кастнер - Смертельная лазурь Страница 2

Ближе к полудню, когда теплое утро сменилось жарой летнего дня, у него состоялась беседа с Ромбоутом Ойленбургом, бургомистром Лёйвардена, во время которой они обсудили политические и религиозные вопросы Фрисландии. Оживленная беседа была прервана фанфарами, возвестившими о том, что подошло время обеда. Когда Вильгельм Оранский вместе с Ойленбургом направлялись в столовую, к ним присоединилась жена Вильгельма Луиза вместе с дочерью наместника Анной и его сестрой Катариной, графиней фон Шварцбург.

Наместника, как обычно, дожидались просители. Вильгельм, спохватившись, тут же заверил, что непременно примет их, но уже после трапезы. Раскланявшись, Вильгельм знаком подозвал к себе молодого француза, которому покровительствовал и даже помогал деньгами. Франсуа Гийом, время от времени снабжавший принца Оранского ценными сведениями, решил перейти в кальвинизм. Судя по рассказам француза, его оставшийся в Доло отец, также искренний приверженец кальвинизма, был подвергнут пыткам и скончался.

— Ну, что нового, Гийом? — поинтересовался Вильгельм. — Есть ли из Франции вести, о которых мне надлежит знать без промедления?

Гийом, тщедушный человечек лет двадцати пяти, стащил с головы темно-синюю фетровую шляпу, учтиво поклонился и отрицательно покачал головой:

— Нет, ваше высочество, таких новостей нет. Надеюсь, появятся после следующей моей поездки. Но для нее мне необходим паспорт.

Голос француза звучал необычно глухо, в нем чувствовалась неуверенность, будто молодого человека ужасно смущала просьба к наместнику выправить ему паспорт.

— Потом, потом, после обеда, — довольно сухо ответил Вильгельм, небрежным жестом дав французу понять, чтобы тот дожидался его вместе с другими просителями.

Гийом с легкой гримасой разочарования ретировался.

Когда Вильгельм вместе с остальными входил в зал столовой, Луиза шепнула ему:

— Не нравится мне человек, с которым вы только что разговаривали. И ведет себя как-то непонятно.

Вильгельм с улыбкой ответил супруге:

— Нет-нет, он добрый малый. Мы уже не раз с ним встречались. Замышляй он дурное, поверь, он уже давно бы действовал. Возможностей для этого у него было сколько угодно. А если сейчас и оробел, так все оттого, что оказался сразу перед столькими высокими особами.

После обеда Вильгельм, общаясь с просителями, вновь приметил Гийома. Француз на сей раз терпеливо дожидался своей очереди. Вильгельм, переговорив по одному, касавшемуся армии вопросу с офицером-валлийцем, повернулся к купцу из Италии, который дал понять, что располагает важными сведениями насчет торговли через акваторию Средиземного моря. Обсуждение этого предмета явно не предназначалось для чужих ушей, поэтому Вильгельм, отведя итальянца в сторону, пригласил его к себе в кабинет.

Наконец итальянец откланялся, встречи с наместником у дверей его кабинета дожидался английский офицер, седовласый капитан Уильямс. Он преклонил колено, и тут словно ниоткуда вынырнул Франсуа Гийом. В голове Вильгельма молнией пронеслась жуткая мысль: «А ведь все так же, как и тогда в Антверпене!»

В правой руке француза был массивный двуствольный пистолет. Гийом неторопливо навел его на наместника в Нидерландах. Вспышка, облако порохового дыма, оглушительный грохот и страшный удар в подбрюшье. Резкая боль мгновенно пронзила тело.

Не зря сегодня утром его вновь посетило знакомое предчувствие беды. Только вот теперь смерть крепко сжала Вильгельма ледяными когтями и отпускать не собиралась.

Принц Оранский скончался от полученного ранения еще до прибытия лейб-медика. Покушавшегося тотчас же схватили. Настоящее имя убийцы было Бальтазар Жерар. Он происходил из вольного графства Бургундского и на самом деле был не кальвинистом, а убежденным католиком и верным вассалом короля Испании. Прибыв в Дельфт, Жерар выдал себя за гугенота, вынужденного покинуть родину из-за преследований католиков, и в этой ипостаси сумел войти в доверие к Вильгельму Оранскому. Он бы еще раньше осуществил свой вероломный план, будь у него подходящее оружие. Пистолетом с двумя стволами Жерар смог обзавестись лишь незадолго до покушения. Причем по злой воле судьбы покушавшегося снабдил оружием не кто иной, как начальник личной охраны Вильгельма, которого француз уверил в том, что пистолет ему необходим для самообороны, — дескать, едва стемнеет, как в Дельфте шагу нельзя ступить, не рискуя быть ограбленным, а то и убитым.

Воспользоваться благами, обещанными королем Испании, Бальтазару Жерару не удалось, зато его родителя Филипп II произвел в дворяне, отписав ему в придачу и имение в Бургундии. После жестоких пыток убийцу приговорили к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение уже четыре дня спустя после покушения, 14 июля 1584 года, перед ратушей Дельфта. Поглазеть на казнь сбежался почти весь город. Люди скорбели о потере наместника, и скорбь эту не могло умерить даже осознание того, что коварного убийцу постигнет справедливая кара.

К великому разочарованию толпы, Жерар проявил незаурядное мужество и стойкость. Ни единого стона не вырвалось из груди убийцы, когда ему на возведенном перед ратушей деревянном помосте отсекли топором правую руку. Лишь когда раскаленные щипцы вонзились в плоть и стали безжалостно кромсать ее, казнимый исторг глухой стон.

После этого палачи приступили к четвертованию заживо. И тут Жерар, изогнувшись от нестерпимой боли, вперив в толпу пылающий ненавистью взор, прокричал:

— Проклятие всем вам, безбожникам-кальвинистам! Вам, и детям вашим, и внукам. И сотню лет еще будете прокляты и вы, и ваши Богом проклятые Нидерланды, и все здесь живущие!

Слова проклятия умолкли, превратившись в невнятный булькающий звук — Жерару вспороли живот и вырвали из груди сердце. И этим же «коварным сердцем», как следовало из текста приговора, Жерара трижды ударили по лицу. В завершение казни французу отрубили голову, а части четвертованного тела водрузили по четырем углам окружавших город стен. Народ с удовлетворением встретил приведение приговора в исполнение, но слова проклятия казненного злодея Бальтазара Жерара омрачили дух народа, и потом в Дельфте, да и повсюду в Нидерландах еще очень долго вспоминали о нем.

Глава 1

Смерть в каторжной тюрьме Распхёйс

Амстердам 7 августа 1669 года

— Эй, Корнелис, давай, втыкай свой ножичек мне в брюхо!

Оссель Юкен, хрипло рассмеявшись, мотнул головой, отчего его мясистые щеки задрожали. Ободряюще моргнув из-под кустистых бровей, он будто бы поддразнивал меня. Оссель стоял в паре шагов, чуть подавшись вперед мощным торсом и простирая здоровенные лапищи, словно собрался заключить меня в медвежьи объятия.