Патриция Филлипс - Меч и пламя Страница 20

Теперь, после одного мимолетного проявления нежности, Рей отправился ужинать со своими людьми, а она чувствовала себя так, словно значила для него не больше, чем старая обувь.

Девушка в гневе ударила кулаком по подушке, покрывавшей сиденье, словно пыталась вбить в него хоть немного здравого смысла. Ей хотелось услышать от этого мужчины заверения в том, что она ему небезразлична, – тогда, даже если придется выйти замуж за д’Авранша, у нее по крайней мере останутся воспоминания, которые она будет лелеять до конца своих дней.

Воспоминания! Адель презрительно фыркнула. Воспоминания станут для нее слабым утешением, когда она окажется узницей в замке Саммерхей. Ей нужно было нечто гораздо большее.

Оставив еду нетронутой, Адель подошла к окну и, опустившись на скамью, выглянула наружу. Ночной мрак нарушал только слабый свет фонарей, горевших у ворот аббатства. Те слова, которые сказал ей Рейф, были равнозначны признанию в любви… или нет? Если он действительно любит ее, почему допускает, чтобы она стала невестой другого? Адель упала духом при мысли о том, что барон де Монфор просто играл ее чувствами. Она знала, что мужчины часто поступают так, хотя сама не обладала опытом по этой части – ведь до сих пор за ней никто не ухаживал.

Прижавшись щекой к холодной каменной кладке окна, Адель уставилась в темноту, страстно желая, чтобы Джос поскорее пришел ей на выручку. Здесь, в аббатстве, ее нетрудно будет найти, если только он догадается расспросить местных жителей. Потом он сможет увезти ее подальше от ненавистного брака, навязанного ей королем, и, что еще важнее, подальше от Рейфа де Монфора.

Они тронулись в путь еще до рассвета. Джос так и не появился, поэтому Адель пришлось стиснуть зубы, расправить плечи и смириться с тем, что впереди ей предстоит еще один день неприятного путешествия.

Дул сильный ветер, голоса невыспавшихся солдат звучали угрюмо. Несмотря на то что Адель не ожидала никаких открытых знаков внимания со стороны де Монфора, она все же втайне надеялась на улыбку или хотя бы на рукопожатие украдкой – в знак того, что она занимает особое место в его сердце. Однако он по-прежнему держался с ней вежливо, но отчужденно и сразу же покинул, после того как убедился, что она готова отправиться в путь.

Адель с досадой поджала губы. Никто во дворе аббатства не должен был догадаться о том, что они обменялись поцелуями и, более того, почти признались друг другу в любви. Возможно, в этом-то все и дело – Рейф де Монфор не стал признаваться ей в любви потому, что не испытывал к ней никаких чувств. Пока они продвигались вперед под мерный цокот копыт, Адель с горечью размышляла над своим последним предположением, чувствуя, как холодный ветер проникает ей под плащ.

В конце концов совершенно пав духом, Адель решила, что, если Рейф и дальше собирается относиться к ней без всякого участия, она будет вести себя столь же равнодушно по отношению к нему. Возможно, он ожидает от нее больше теплоты в те редкие мгновения, когда они скрыты от посторонних глаз, однако она преподаст ему урок, оставаясь холодной и отчужденной. На глазах девушки выступили слезы: она вынуждена была признаться себе в том, что сама будет страдать от этого.

Они, не останавливаясь, миновали несколько небольших поселков, после чего купили себе еду на деревенской ярмарке и устроились на привал в защищенной от ветров лощине рядом с дорогой. Кони мирно пощипывали траву, а солдаты с удовольствием развалились на поросшей вереском земле, довольные возможностью отдохнуть.

Де Монфора нигде не было видно, и Адель, предоставленная самой себе, молча завтракала вместе со своими горничными. Позднее выяснилось: пока они отдыхали и наслаждались едой, де Монфор поехал назад, чтобы отправить вьючных животных по дороге на север и отослать две трети своих людей вместе с багажом в замок Фордем. Оставшаяся небольшая группа солдат с единственной повозкой свернула на восток, сопровождая своего господина и его подопечных в Саммерхей.

Их дальнейший путь тянулся мимо лесов и болот, по поросшим вереском холмам и пустошам, пестревшим желтым утесником. В вышине кружили кроншнепы; их крики смешивались с пронзительным визгом чаек, которых пригнала сюда, на землю, надвигающаяся буря.

Наконец вдали показался приютившийся у подножия холмов город. К этому времени ветер усилился, небо заволокло тучами. Из разговоров солдат Адель поняла, что в городе им предстояло провести ночь. Это было очень кстати: подхваченный ветром мокрый снег неприятно обжигал ей щеки.

Тропа привела их вниз, в долину. Вдоль узких, вымощенных булыжником улиц небольшого городка тянулись убогие домишки, жавшиеся друг к другу, словно подвыпившие гуляки. Среди них выделялось несколько жилищ побогаче, видимо принадлежавших наиболее удачливым торговцам, однако их сравнительная роскошь посреди окружавшей нищеты выглядела подозрительно. Большая часть строений в городе была сооружена из прутьев, обмазанных глиной, и лишь некоторые, построенные наполовину из дерева, могли похвастаться черепичными крышами и расписными фасадами.

– Мы остановимся на ночь в «Митре», – объявил Рейф, поравнявшись с дамами. – Там вас ждут теплый очаг и вкусная еда. Что касается погоды, то она, похоже, испортилась окончательно.

Адель кивнула. Она не разжимала губ, чтобы не выдать своего возмущения. Никто бы не услышал, если бы он сказал ей хотя бы одно доброе слово, вежливо осведомился о ее здоровье, спросил, не замерзла ли она и не голодна ли после долгого пути. Однако он промолчал – видимо, потому, что его ее судьба нисколько не заботила, и в результате Адель испытывала все возраставшую жалость к себе.

– Суточный переход в таких краях, как наши, может стать суровым испытанием, – обратился к ней Адрик, который ехал рядом с дамами, указывая путь. – Вам лучше следовать за мной, миледи. К несчастью, завтра в городе ярмарочный день и потому везде полно народа; тем не менее кошелек с золотом способен творить чудеса.

Они подъехали к харчевне, во дворе которой толпилось множество людей, так что вновь прибывшим трудно было развернуться на лошадях. Им пришлось силой отвоевывать себе место возле большого каменного корыта, из которого обычно поили скот.

Адель уже собралась спешиться, как вдруг почувствовала, что чья-то рука обхватила ее за талию. Сквозь застилавшую глаза белую пелену она увидела лицо де Монфора – он подошел, чтобы помочь ей спуститься на землю.

– Пойдемте со мной. Сейчас вам станет теплее. – Он увлек ее за собой к ближайшей двери.

Стряхнув с капюшона мокрый снег, Адель переступила порог харчевни. Общий зал с низким потолком был ярко освещен огнем, пылавшим в камине. Навстречу, приветствуя путешественников радушной улыбкой, тут же выступил хозяин трактира в кожаном фартуке, повязанном поверх округлого брюшка. Конюх уже успел получить увесистый кошелек с монетами, который для верности спрятал за пояс, а поскольку со стороны знатного лорда и его спутников вполне можно было рассчитывать на большее, он готов был приложить все усилия, чтобы им угодить.