Елена Домогалова - Регина Страница 20

Регина кожей почувствовала, как на неё льётся весь этот поток взглядов и мыслей, холодный от ненависти, липкий от похоти, колючий от зависти. Не удержавшись, она провела ладонью по плечам, словно пыталась стереть следы этих взглядов со своего тела. Ощущение того, что на ней ставят сейчас клеймо, не проходило. Она оглянулась на брата, на Марго, но они, выросшие в этой атмосфере, ничего не замечали, а если и замечали, то делали вид, что ничего не происходит. Чуткая и нервная Регина начинала изнемогать от окружившего её кольца взглядов и эмоций. И второй раз за этот вечер на помощь пришел Филипп.

— Граф, — обратился он к Бюсси, — я думаю, вашей сестре хотелось бы посмотреть Лувр во всем его великолепии, к тому же здесь слишком душно и шумно. Может, вы покажите ей галерею и сад?

Луи вздрогнул и с выражением какого-то смертельного отчаяния на лице повернулся к другу, словно желая о чём-то его попросить. Но потом ласково улыбнулся и взял под руку сестру:

— Ну, что ж, идём, дитя мое?

В первый же вечер избавляться от единственной сестры, сдав её на попечение друзей и любовницы, выглядело бы, по крайней мере, нелепо, а единственное, чего боялся бесстрашный граф, — это показаться смешным. И к тому же, чем раньше он сможет привыкнуть к ней как к сестре, тем легче сможет смириться с тем, что никогда она не будет принадлежать ему как женщина.

Они шли по залу под конвоем десятков восхищённых и завистливых, влюблённых и ненавидящих взглядов. Луи чувствовал сквозь прохладу шёлка тепло её руки; чистый, ни с чем не сравнимый аромат её тела обволакивал его невесомым покрывалом. Бюсси знал, что сейчас на них смотрит весь Лувр, и даже не пытался скрыть своей гордости за сестру. А она, летящей походкой шедшая рядом с ним, только изредка взглядывала таинственно, чуть подрагивая длинными ресницами. И никто не знал, что каждый шаг отдавался леденящей болью в её сердце, каждый взгляд горячим песком оседал на глазах. И единственное, что могло избавить её от этих мук — руки Луи и его губы — были для неё более недосягаемы, чем св. Грааль. Но роль нужно было доигрывать, и от того, как она сейчас с этим справится, зависела её жизнь.

— Ну, как тебе Лувр? Надеюсь, ты не разочарована? — мягко и до обидного по-братски спросил Луи, как только они оказались в относительно безлюдной галерее.

— По-твоему, после обители урсулинок можно быть разочарованной в Лувре?

Бюсси смущенно улыбнулся:

— Да, пожалуй, я задал глупый вопрос.

— Все важные разговоры имеют обыкновение начинаться с глупых вопросов, — снисходительно пожала плечом Регина.

И Луи с облегчением рассмеялся: в голосе Регины отчетливо звучал тот же тон, те же ноты, что и в его словах, когда он разговаривал с друзьями. Она была его сестрой, его отражением в этом мире — и это не так уж плохо. Это даже замечательно. Наконец-то, хоть один человек сможет его понимать, будет так же думать и чувствовать. И, в отличие от любовниц и друзей, она навсегда останется его сестрой, чтобы ни случилось. А любовь… Можно подумать, он впервые влюбляется с первого взгляда в красивую женщину. Будут и другие, не менее очаровательные. Вот только что-то внутри него, что-то, живущее помимо разума и души, упрямо твердило: Регина — единственная, будут другие, но они и будут другими, и никогда ты уже не остановишься и не перестанешь дышать, как это было с тобой при встрече с нею. Оставался только один выход: не задумываться об этом. Регина — его сестра и больше ни о чём думать не следует.

— Луи, давай где-нибудь присядем, я очень устала и у меня голова кружится, — слабеющим голосом попросила его Регина, у неё уже действительно не оставалось сил и на место несмолкающей боли пришла просто тихая радость от того, что любимый рядом с ней и у неё есть возможность слышать его голос, видеть его лицо.

Бюсси, не долго думая, подхватил сестру на руки — на мгновение у обоих замерло сердце от близости их тел — и усадил на широкий подоконник. Регина как могла справилась с неудобным кринолином и, совсем как в бытность свою при монастыре, подобрала под себя ноги и выглянула в окно: там, во внутреннем дворике, смеялись слуги, звенели шпагами юные пажи, изредка проходили влюблённые пары.

— Тебе понравились мои друзья?

— Да, очень. Особенно граф де Лорж. Он брат Жака Монтгомери?

— Да, его младший брат. Они очень похожи, но Филипп мягче и мудрее. Он невероятно тактичен и совершенно не умеет притворяться. Думаю, что во всем Париже больше нет таких, как он. Ему трудно было в Лувре, но, в конце концов, не он приспособился к Лувру, а Лувр принял его таким, каков он есть. Кстати, Регина, он считается одним из самых знатных и богатых женихов Франции.

— А кто же тогда считается самым-самым женихом Франции?

Луи шутливо раскланялся перед ней:

— Самый-самый — это ваш любимый брат.

— Что, даже лучше принцев крови? Ну, и самомнение у тебя!

— Я сам себе самый лучший принц, и кровь Клермонов благороднее и чище крови каких-то итальянских лавочников. Запомни это навсегда, Регина, ибо в наших жилах бежит кровь самих Капетингов.

— Я всегда это знала, брат. А что касается Филиппа, то моя судьба в твоих руках и тебе виднее, что для меня будет наилучшим решением, — она склонила голову в знак полного подчинения воле брата.

— Нет, дитя моё, никто, кроме тебя, не имеет права решать твою судьбу. Всё будет так, как захочешь ты сама, и я никогда не стану неволить тебя ни в чем. Хотя, не скрою, мне спокойнее и приятнее всего было бы видеть рядом с тобой Филиппа, потому что только ему я доверяю полностью и безоговорочно.

— Хорошо, сеньор де Бюсси, я приму это к сведению.

— А что ты скажешь о Робере и Бертране?

— Ты имеешь в виду, что я думаю о них как о возможных женихах? — Луи, растерянный от её неожиданной красоты и собственной боли, не замечал горькой иронии в её голосе.

— И это тоже.

— Робер самый обыкновенный бабник, он слишком влюбчив и недостаточно серьёзен. Лёгкий флирт — это да, а вот насчет надежного супруга… тут я сомневаюсь и очень сильно. Впрочем, он еще очень молод, может быть, лет через пять он дозреет до семейных отношений.

— Ого! А ты у меня дама серьезная и глубокомысленная!

— Наследница имени де Клермон должна более чем ответственно относиться к выбору мужа. Что касается Бертрана, то, извини меня за откровенность, он слишком прост для меня. Он меня не удержит. Ему нужен кто-то более домашний и непритязательный, чем я. Этакая мать семейства, провинциальная наседка, серая мышка. А теперь посмотри на меня внимательно и скажи — похожа я на такую?

Луи с нескрываемым восхищением окинул ее взглядом: