Эльза Вернер - Дорогой ценой Страница 21

– Конечно! – ответила она. – Но почему ты так подчеркиваешь свой возраст? Ты ведь не чувствуешь приближения старости?

– Поэтому я иногда и забываю о своих годах, что при некоторых обстоятельствах очень опасно. Тебе по крайней мере не следует поощрять меня к такой забывчивости.

Равен вдруг замолчал, заметив вопросительный взгляд девушки, явно не понявшей его последних слов. Он отвернулся от зеркала и уже более непринужденным тоном продолжал:

– Так тебе нравится мой замок?

– Да, когда в нем все так ослепительно ярко, как сегодня вечером, – ответила Габриэль. – Днем он кажется мне очень мрачным. Мрачнее же твоего кабинета я не видела комнаты в жизни. Тяжелые портьеры не пропускают даже солнечных лучей.

– Солнце мешает мне работать, – возразил барон.

– Боже мой, нельзя жить одной работой! – воскликнула Габриэль.

– Однако есть люди, для которых работа является необходимой потребностью, как я, например. Такой мотылек, как ты, конечно, не понимает этого. Он порхает в солнечном сиянии, сверкая и переливаясь яркими красками, и будет порхать, пока не сотрется с его крылышек пестрая пыльца. В таком существовании много заманчивого, но оно преходяще.

В последних словах барона послышался его обычный сарказм. Габриэль сделала обиженную гримаску.

– Ах, так, по-твоему, и я – такое пестрое ничтожество? Да?

– Мне кажется, несправедливо требовать от тебя, чтобы ты росла среди страданий и борьбы, – серьезно возразил Равен. – Труд и борьбу я предоставляю себе и себе подобным. Подобные же тебе существа как бы созданы для счастья и солнечного света и не могут жить в другой атмосфере. Они представляют собой как бы солнечный свет для окружающих и ярко освещают тьму. Ты права: глупо избегать солнца из страха быть ослепленным им. Отчего ему и не позолотить осень жизни?

Барон склонился к девушке и заглянул прямо в ее глаза. Как раз в этот момент дверь отворилась, и в ней показалась баронесса Гардер. Губернатор выпрямился и бросил на свояченицу далеко не приветливый взгляд, которого она, к счастью, не заметила. Она как раз проходила мимо огромного зеркала и пытливым взором окинула свое отражение в роскошном туалете, слишком вычурном, чтобы быть красивым. Дорогая атласная ткань ее платья терялась под бархатом и кружевами, почти скрывавшими ее. На голове был целый цветник; на шее и руках сверкали великодушно спасенные бароном от краха бриллианты. Все ухищрения туалетного искусства были использованы здесь, и с их помощью баронессе, возможно, удалось бы в этот вечер сойти за молодую красавицу, если бы рядом с ней не было юной и цветущей дочери. Тут вся искусственная красота не выдерживала никакого сравнения, и мать казалась отцветающей, пожилой женщиной.

– Простите, что я заставила вас ждать! – с обычной любезностью обратилась она к зятю. – Я не знала, что вы уже в зале, Арно. Никто из гостей еще не приехал. Надеюсь, Габриэль заняла бы их в мое отсутствие.

– Вскоре начнут съезжаться и гости, – сказал Равен, видимо недовольный ее вторжением.

И в самом деле снизу донесся шум подъезжающих экипажей.

Барон предложил руку своей свояченице и повел ее через зал к месту, где она должна была встречать гостей.

– А знаете, Матильда, Габриэль совершенно не похожа на вас, – заметил он, и в его голосе слышалось едва скрытое удовольствие.

– Вы так думаете? – спросила баронесса, которой, надо полагать, больше пришлось бы по вкусу противное мнение. – Может быть, она похожа на отца.

– И на барона нисколько не похожа, – возразил Равен. – Она не унаследовала от своих родителей ни единой черточки… Слава Богу! – прибавил он про себя.

Баронесса приняла обиженный вид, хотя и не могла расслышать заключительные слова его замечания. Впрочем, Габриэль действительно совершенно не походила на своих родителей.

Залы стали наполняться нарядной толпой. На темном фоне фраков выгодно выделялись военные мундиры и светлые туалеты дам. Начальники ведомств и офицеры гарнизона соседней крепости все были налицо; в полном составе собрались чиновники губернского правления и вообще все сливки общества, так или иначе претендующие на положение и значение в городе. Поскольку торжество носило официальный характер, все считали долгом отозваться на приглашение. Разумеется, явились и городской голова, и другие представители города, несмотря на конфликт между ними и губернатором, со дня на день все больше обострявшийся.

Барон Равен сегодня, казалось, совершенно позабыл о конфликтах. Он принял этих гостей, как и всех остальных, с величайшей учтивостью, хотя и со свойственной ему холодной сдержанностью.

Рядом с ним в качестве хозяйки дома принимала гостей баронесса Гардер, с огромным удовольствием замечавшая, что она и ее дочь являются предметом всеобщего внимания. Ни той, ни другой до сих пор еще не представлялось случая принимать участие в общественной жизни Р., потому что она собственно и начиналась лишь с началом осени. Только на сегодняшнем вечере они вступали в этот новый, практически чуждый им круг людей, среди которых родство с губернатором ставило их на первое место. Совершенно естественно они представили собой центр общества; но в то время как на долю баронессы выпадали всяческие знаки вежливости и внимания, подобающие хозяйке дома, красота и привлекательность Габриэли торжествовали настоящий триумф. Юная баронесса была весь вечер окружена восхищенной толпой, и молодежь буквально осаждала ее, чтобы заручиться обещанием хотя бы на один танец.

Барон по временам поглядывал на толпу, беспрестанно сменявшуюся вокруг его племянницы, и слегка улыбался. Он видел, с каким удовольствием и непринужденностью она принимала поклонение.

На деле же триумф и поклонение помогали лишь несколько умерить нетерпение, с которым Габриэль ожидала приближения единственного человека. Георг Винтерфельд уже давно был в зале, но Габриэль успела перекинуться с ним лишь двумя-тремя словами. Едва он поздоровался с ней и ее матерью, как подошел какой-то полковник, чтобы представить двух своих сыновей-офицеров, и внимание дам было отвлечено ими. К ним присоединилось несколько высокопоставленных лиц, близких знакомых хозяина дома, и молодой чиновник, совершенно чуждый этому кружку, не желая показаться навязчивым, удалился. После того ему никак не удавалось подойти к Габриэли, которая вместе с бароном и своей матерью принимала гостей.

Но вот раздались первые звуки музыки, и медлить было нельзя. Георг, во что бы то ни стало искавший новой встречи, подошел к юной баронессе и пригласил ее на танец.

Габриэль, предвидевшая это, постаралась оставить один танец свободным и тотчас обещала его Георгу. Барон, разговаривавший вблизи них с одним из гостей, услышал это обещание; он оглянулся и удивленно посмотрел на молодых людей.