Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс Страница 21

– А ты не спросила, зачем ей нужны эти деньги?

Элизабет объяснила, что доходы ее мужа из-за войны совсем упали. К тому же из-за нехватки мужской рабочей силы в поместье урожай собрали совсем уж небольшой.

– Она мне сказала, что все выплатит, как только кончится война. Однако, папочка, я беспокоюсь вовсе не из-за этой суммы, я переживаю, что мои свекор со свекровью могут заметить.

Старик Бройер, со слов Китти, был «страшным скопидомом». Будучи директором, он не мог позволить себе даже новый костюм и вообще он считал, что его сын тратит слишком много на домашнее хозяйство. Уже не говоря о прочих желаниях его молодой супруги – экстравагантная мебель, дорогие платья, обувь, сумочки, шляпки, кружевные перчатки и украшения.

Иоганн Мельцер сделал глубокий вдох, чтобы справиться с нарастающим в нем чувством подавленности. Значит, его предположение, что фон Хагеманны банкроты, оказалось верным. Вот почему этот ветреный юнец, бывший лейтенант и теперешний майор Клаус фон Хагеманн, все-таки попросил руки дочери. Он хотел использовать реноме семьи богатого фабриканта Мельцера, к тому же породнившегося с банкиром Бройером, с тем чтобы хоть чуть-чуть увеличить свою кредитоспособность. Ну а оговорки кредиторов – так с войной их как не бывало. Майор фон Хагеманн как офицер императорской армии мог совершать боевые подвиги и собирать медали. Между тем поместья в окрестностях Бранденбурга, которыми когда-то владела семья, давным-давно были проданы. Элизабет уже просила денег у Алисии, и его жена дважды не устояла, выполнив ее просьбу.

– Впредь ты не должна больше давать своей сестре в долг, – приказал он.

– Да, я так и думала, папа. Но что же мне делать, если Лиза просит? Все-таки она моя сестра, и… мне ее так жаль.

«Вы только посмотрите», – думал он, почти забавляясь. Ведь были времена, когда его дочери, как две мегеры, набрасывались друг на друга, царапались и кусались, таская друг друга за волосы. Однако это было два года назад, с тех пор много чего случилось.

– Если Лиза действительно так стеснена в средствах, то она должна рассказать об этом нам, своей семье, а мы уже все вместе подумаем, что делать, – решительно произнес он. – Она наше дитя, так же как ты и Пауль. Мы же на ее стороне. А вот такое секретничанье я не люблю.

Китти усердно закивала, казалось, ей стало легче. Да, именно этого она ждала от своего папочки. Он говорил четко и ясно. Брал на себя ответственность. Лиза просто должна довериться ему.

– Знаешь что, папочка? – Она кокетливо наклонила голову. – Я поговорю с Мари. Как женщина с женщиной, понимаешь? А то, что она тут вытворяет, это не мое дело. – Он ухмыльнулся от радости. Вот такой она была, его Китти. Чертенок. Водила его за нос, хотя сама точно знала, чего он от нее ждал. – И вообще, как это выглядит со стороны? Супруга Пауля Мельцера сама кормит грудью своих детей, как какая-нибудь крестьянка. Мы же и вправду можем позволить себе нанять кормилицу и няньку, так ведь, папочка?

– И это тоже, – подтвердил он, хотя и без уверенности. Да, дела на фабрике Мельцера обстояли не лучшим образом. Если бы он не внес некоторую сумму из своего личного состояния, его предприятие уже давно бы прогорело. Коли нет сырья – нет и производства. В нем поднималась волна гнева, когда он думал о барышах, которые приносят сталелитейные и машиностроительные заводы, наладившие производство орудий и снаряжения. Ему же пока удалось получить всего один заказ, который обеспечил фабрику работой хотя бы на несколько недель. Его работницы должны были чистить гильзы от гранат, чтобы их можно было начинить заново. Жалкая, грязная работа – но все-таки лучше, чем ничего.

– Пойду на фабрику. – Он с трудом поднялся. – Иначе, пожалуй, фрау Людерс подумает, что может танцевать на столе.

Китти вскочила, чтобы отец мог опереться на нее, пока левая нога не стала его слушаться.

– Ты же можешь взять мое авто. Мой свекор отозвал с пенсии Людвига. А Людвиг выдающийся шофер! И радуется каждому метру, который может проехать на новой машине.

Отец замахал рукой, отказываясь: бензин слишком дефицитный, чтобы расходовать его направо и налево. Скоро, наверно, в частном пользовании вообще не будет бензина. К тому же небольшая прогулка только пойдет ему на пользу.

Китти покачала головой и вернулась в столовую, быстро съела последний ломтик ветчины и уже хотела было подняться наверх к Мари, как в глаза ей бросилось письмо, лежащее на ковре. Ах ты боже мой, какое же странное письмо… от этого – как же его звали? – Симона Трайбера. Она наклонилась, чтобы выудить письмо из-под стула, и, к своему восторженному изумлению, почувствовала, как ребенок шевельнулся в ее животе.

– Не волнуйся, – прошептала она и погладила округлость, которую так ловко скрыла под накидкой. – Все хорошо, моя крошка. Маме тоже время от времени нужна гимнастика.

Охая, она выпрямилась и снова села на стул, чтобы наконец вдумчиво прочитать письмо. Какой вычурный почерк. И это написал мужчина? Скорее это был девичий почерк – столько завитушек, и вместо точки над «i» стоял маленький кружок.

Уважаемая фройляйн Катарина Мельцер!

Пишу Вам по поручению молодого человека, лежащего здесь в лазарете. Он очень просил меня послать Вам это известие. Не хочу скрывать от Вас, что его дела обстоят не очень хорошо, и именно по этой причине я выполняю его просьбу. Поскольку обычно я не пишу письма близким доверенных мне раненых…

Пауль! Ее брат, ее Поль! Он лежал в лазарете в… Она метнулась к конверту, который бросила на стол, не обратив внимания на адрес отправителя. Что там было написано? Антверпен. А почему Антверпен? Разве он не во Франции? Она почувствовала, как сильно стучит в висках и как ее собственное сердцебиение сотрясает все ее тело. Ах, эта дурацкая беременность! Раньше такого с ней не бывало. И что писал этот человек? Дела обстоят не очень хорошо… О боже мой!

Может быть, речь шла вовсе не о Поле, а об Альфонсе? Об этом мягком добродушном человеке, за которого она вышла замуж несколько месяцев назад. Хотя на самом деле она не любила его, но с каждым днем он становился ей ближе и дороже, ведь она носила под сердцем его ребенка. Хотя если бы ей пришлось выбирать, она предпочла бы, чтобы в лазарете оказался Альфонс, а не ее Поль. Нет, только не Поль. Пожалуйста, только не Поль.

Ей потребовалось немного времени, чтобы успокоить свое дыхание. Ребенок тоже почувствовал ее волнение и зашевелился в животе.

По просьбе моего пациента я не называю его имени, но предполагаю, что, читая эти строки, Вы поймете,