Пэм Розенталь - Служанка и виконт Страница 22

Хуже всего, думал Жозеф, в этих последних неделях воздержания, а такого долгого он не мог и вспомнить, что все убеждены в обратном. Его отец испытывал завистливое удовольствие, говоря, что «наконец в этом доме чьи-то желания удовлетворяются», и затем принимался рассказывать очередную, щедро разукрашенную подробностями историю своих собственных давних побед. И как раз накануне Юбер, читавший письмо от брачного маклера, поднял голову и засмеялся:

— Ха, Жозеф, это письмо предлагает тебе такую хорошую сделку с покупкой подходящей любовницы, что ты навсегда забудешь дорогу на кухню.

— А если его кровь волнует кухонный жир? — возразил отец из глубины плетеного кресла на колесах, в котором он теперь проводил все время. — Оставь мальчика в покое. Он занимает днем меня, а ночью свою маленькую судомойку. В этом замке бывали случаи и похуже.

Нельзя сказать, что Жозефу не предоставлялось удобного случая. Игривые записочки от местных дам приходили с завидным постоянством, и он слышал, что девушка в деревенской гостинице, занимавшаяся древним ремеслом, была совсем неплоха.

Знакомство с местными дамами грозило некоторыми осложнениями, особенно в этот период затянувшегося сватовства. Поэтому он подумал о девушке из гостиницы и решил поехать в деревню, чтобы получить с ее помощью некоторое облегчение.

Он взял с собой предохранительное средство не потому, что полагал, что она ожидает такой заботы со стороны клиента. Он заботился о себе — всегда существовала опасность заразиться. Поэтому, чтобы быть наготове, он положил в карман жилета несколько презервативов, сделанных из свиного мочевого пузыря, — самого лучшего качества, какие смог найти.

Он сел за стол и заказал стакан их скверного бренди. Однако хозяин догадался, что он спустился с холма не ради выпивки.

— Она сейчас будет готова, глазом не успеете моргнуть, месье виконт, — заверил хозяин. — Я крикну ей, чтобы заканчивала с тем парнем. И она в вашем распоряжении.

«Глазом моргнуть. Закончить с ним побыстрее. Да, очень привлекательно».

Жозеф бросил на стол несколько монет и почти бегом устремился вверх по холму, прежде чем хозяин вышел во двор взглянуть, что с ним случилось.

С того времени прошли недели. «Вот какова сонная жизнь в деревне, — думал он. — Вы просто позволяете погоде, времени, медлительности крестьян убаюкивать вас, погружая в тупое безразличие».

А если он со все возрастающим нетерпением ожидал каждого вечера? Если не мог доесть кусок торта или мороженое месье Коле, потому что спешил вернуться в свою комнату и записать историю сероглазой героини, а затем беспокойно ходить по комнате, ожидая звука ее шагов? Ну и что из этого?

Воздержание вызывало физические страдания, каких он не испытывал уже много лет. И в то же время ему хотелось, чтобы эти страдания и эта странная восхитительная игра никогда не кончались. Он убедил Юбера расширить круг поисков невесты, написать брачным маклерам в Париж, а также в Прованс и Лангедок. Ожидание ответов по крайней мере заняло бы некоторое время. Юбер согласился: удачно женатый родственник в Париже вполне соответствовал планам Амели, чтобы повысить свой общественный статус. Начали приходить предложения из Парижа, но в них содержалось такое немыслимое количество подробностей, что разобраться не хватило бы и вечности.

А тем временем Жозефу надо было развлекать отца. Как-то отвлекать его, ибо доктора говорили, что периодические боли в животе и суставах будут возрастать. Бедный старик, ему почти нечем гордиться, и мало что может успокоить его. Юбера и Амели явно раздражало все, что он говорил. Они интересовались только наследством, а герцогиня, когда-то страстно любившая его, была способна только ломать руки и молиться за мужа.

Жозефу предоставлялось придумывать развлечения. Виконт играл с отцом в шахматы, выигрывая только по необходимости доказать, что он достойный противник, и проявлять притворный интерес к несвязным рассказам отца. Он Даже показывал фокусы. Еще мальчиком Жозеф потратил неделю и все свои карманные деньги на то, чтобы убедить ярмарочного фокусника научить его карточным фокусам и умению вытаскивать золотые монеты из-за ушей зрителей. Он долгое время пользовался карточными фокусами за многими игорными столами и обрадовался, обнаружив, что хорошо помнит, как обманывать доверчивого зрителя.

Он настоял, чтобы герцог каждый день дышал свежим воздухом. И если не мешал мистраль, они каждый день совершали прогулку по садам замка. Тогда можно было видеть высокую фигуру Жозефа, склонившегося над креслом отца.

Вершиной его трудов стала постановка комедии, которую когда-то написал старик и заплатил немалые деньги за ее постановку в театре недалеко от Версаля. Однажды он с гордостью показал рукопись сыну, он помнил строки из нее лучше, чем-то, что он ел на ужин.

— Может быть, ее можно поставить еще раз, для знатных соседей, — предложил герцог, — и, может быть, плотники Амели построят в замке небольшой театр.

— Возможно, — ответил Жозеф, — но не лучше ли начать с чего-нибудь попроще?

Он взял рукопись и подготовил свое собственное представление, которое устроил во время чая в библиотеке. Драпируясь то в старые простыни, то в занавеси, он сыграл перед семьей полдюжины ролей.

— О, Мари-Лор, это было просто ужасно! Даже я могу сказать, какой герцог плохой писатель, — сообщила Луиза, испуганно хихикнув. — Но месье Жозеф, на него стоило посмотреть, как он менял выражение лица и осанку в каждой роли. Казалось, он превращался в разных людей, одного за другим, как будто в него вселялась их душа. А потом он взял шпагу и устроил сам с собой дуэль. Один раз я даже ахнула, испугавшись за него, то есть за одного из них, а Горгона злобно посмотрела на меня. Но всем было видно, как радовался его отец, глядя на это представление.

Мари-Лор вспомнила репетицию, которую Жозеф устроил для нее накануне ночью. Он кружился по комнате, словно танцуя, сражаясь со своей тенью. Он почему-то очень нервничал перед этим спектаклем, и она была рада, что все хорошо прошло. Не забыть бы поздравить его. Впрочем, она сомневалась, что это будет иметь для него значение. Его, вероятно, больше интересует предстоящий брак, который был главной темой пересудов у слуг за обедом.

Но ее не интересовали такие вещи. Почему она должна интересоваться событиями в этой заурядной семье? Только потому, что они платят ей жалованье? Почему вообще кого-то это должно интересовать? Франция — большая страна, разве здесь не о чем думать, кроме как о вечных интригах знати, выгодных браках и своем положении при дворе? О чем еще болтали и пререкались слуги за столом?