Патриция Коулин - Просто женаты Страница 23

— Садитесь, — велел Торн и, подумав, прибавил: — ваша светлость.

Он принес ножи и вилки, достал из буфета накрахмаленную льняную салфетку и положил на обе тарелки по увесистому куску пирога. Его вкус превосходил запах — так Ли и сказала. Разговор возобновился, когда оба утолили первый голод.

— Так вы расскажете мне, где научились готовить?

После долгого молчания Тори с явным отсутствием воодушевления произнес:

— У матери. — И, поскольку Ли не сводила с него выжидательного взгляда, добавил: — Когда мне было тринадцать, она заболела и пролежала в постели чуть ли не целый год. Мы перенесли ее кровать на кухню — там было теплее. Не вставая, мать объясняла мне, что и как надо делать. Вот я и научился.

— И если принять за образец этот пирог, достигли больших успехов. Что же было дальше, когда ваша матушка поправилась? Она сама принялась готовить или к тому времени ученик превзошел наставницу?

— Она не поправилась. — Торн с трудом сглотнул, не поднимая глаз.

— Простите… — Ли вдруг протянула руку и коснулась ладони слуги. Торн не отодвинул ее. — Я тоже потеряла мать примерно в том же возрасте.

— Очень жаль, — угрюмо отозвался Торн и запихнул в рот большой кусок пирога, давая понять, что предпочитает еду разговорам.

Ли последовала его примеру, но так и не сумела одолеть больше половины своей порции.

— Скажите, Торн, — снова заговорила она, отложив вилку и переходя к более безобидной теме, — Снейк не возражает, когда вы вторгаетесь в его владения?

Тори фыркнул:

— Никогда! Он готов часами болтать о всякой чепухе.

— Чепухе?

— Ну да — розах, мимозах, как они там называются? Снейк говорит, что в садоводстве Мэннингтон не смыслит ни хре… — Он осекся и покраснел.

Ли кивнула:

— Понятно. Как, по-вашему, Снейк прав?

— Кто знает? — Желание хозяйки узнать его мнение польстило Торну и вместе с тем удивило его. — Прежде здесь никому и в голову не приходило ухаживать за садом, поэтому старина Мэннингтон неделями не вылезал из конюшни. Лошадей он любит больше, чем людей.

— Ясно…

Ли поняла, что если разобраться во всей этой путанице — дворецком, способном заменить повара, поваре, который предпочитает садоводство, и садовнике, обожающем лошадей, — найдется решение одного из самых серьезных затруднений, вставших перед ней. Сколько бы она ни пыталась привести в порядок Рейвен-Хаус, если слуги и впредь будут заниматься не своим делом, дом вскоре вновь придет в плачевное состояние.

— Но скажите, Торн, если уж вам так нравится готовить, почему же поваром стал Снейк, а не вы?

— Мы бросили жребий.

— Что, простите?

— Жребий. Это когда…

— Мне известно, что такое жребий. Я не понимаю одного: зачем распределять обязанности между слугами таким способом?

— Так решил герцог.

— Вот как? — Это объясняло все и ничего. К удивлению Ли, ей не пришлось выпытывать объяснения у Торна.

— Мы служим его светлости со времен битвы при Саламанке. Второго такого храброго и опытного офицера нигде не найти. Когда все мы вернулись домой, нам понадобилась работа, вот его светлость и нанял нас. Нам и в голову не приходило уклоняться от своих обязанностей.

— А куда же делась та прислуга, что раньше работала в доме?

— Ее уже не было. Старый герцог давно умер, с тех пор дом пустовал. По правде говоря, думаю, его светлость дождется, когда дом развалится от старости, и переселится туда, где нет призраков. Он живет здесь только потому, что в доме хватает места для прислуги.

— Все ясно… — Запущенность дома Ли приписывала лености и себялюбию Рейвена, в погоне за удовольствиями не уделяющего ни малейшего внимания пятнам на потолках или безалаберности прислуги. Однако выслушав замечания Торна, она заподозрила, что ремонтом дома герцог не занимался умышленно.

Но почему? Ли задумалась. Что заставило Рейвена с таким пренебрежением отнестись к наследству? Чьи призраки обитают в Рейвен-Хаусе?

В конторе Сирила Гейтса на Глассхаус-стрит не было ни души, если не считать Адриана и самого Сирила. Своему не слишком преуспевающему поверенному Адриан поручал дела необычного или щекотливого свойства. Для таких поручений Сирил годился идеально, поскольку был чужд щепетильности и умел держать рот на замке. А еще он обладал достоинством, которого недоставало другим поверенным Адриана, занятым привычными делами, — всеми мыслимыми и немыслимыми связями.

— Вы получили мои распоряжения? — спросил Адриан, как только устроился в кресле в небольшом кабинете. Здесь пахло старой кожей и табаком, единственная лампа отбрасывала на стол пятно света.

— Ваше письмо я получил, — отозвался Гейтс, поправляя очки в тонкой металлической оправе. Круглые карие глаза за совершенно круглыми стеклами и жидкий пушок вокруг лысины Гейтса создавали у Адриана впечатление, что он обсуждает свои дела с филином. — Ваши распоряжения, — продолжал поверенный, — показались мне несколько… туманными.

— Так и было задумано. Некоторые детали я хотел обсудить при встрече.

— Конечно, конечно! Стало быть, я правильно понял, что этот Дом птиц — весьма… деликатное предприятие?

— Вот именно.

— Прекрасно! Тогда прежде всего нам следует выбрать подходящее место.

— Об этом я уже позаботился. Мне известна одна галерея в Сохо, которую можно приобрести без лишнего шума.

— Отлично. Значит, мы можем перейти к… самим птицам, ваша светлость?

Адриан кивнул, едва заметно улыбнувшись.

— Насколько я понимаю, речь идет отнюдь не о тех пичужках, которых человек с несколькими фунтами в кармане найдет на каждом углу?

— Ни в коем случае! Я намерен приобрести самые редкостные экземпляры. Эти существа должны быть красивыми, забавными и, разумеется, непохожими друг на друга.

— Само собой, — подтвердил Гейтс, слегка поморщившись. — Иначе вашим… посетителям вскоре наскучит переходить от одной клетки к другой.

Адриан возликовал:

— Клетки! Блестящая мысль, Гейтс! И как я сам до этого не додумался?

— Я употребил это слово в переносном смысле…

— Нет-нет, вы подали мне идею! Думаю, клетки надо устроить так, чтобы наш птичник отличался от всех подобных заведений Лондона. Я уже вижу эти клетки размером с целую комнату, предназначенные для того, чтобы подчеркнуть достоинства того или иного вида пернатых. К примеру, в клетке канарейки все будет желтым — от пола до потолка, а в клетке кардинала…

— Красным, — подсказал Гейтс. — Да-да, теперь я понимаю, как вы правы. Я в восторге!

Как были бы в восторге все прочие настоящие мужчины города, удовлетворенно добавил про себя Адриан.