Валерия Вербинина - Рыцарь темного солнца Страница 23

– О, – Дезидерий закатил глаза, – мечи у него – загляденье, и легкие, и не ломаются. Князь наш Даниилом очень дорожит, не смотрит, что тот православной веры, хоть епископ на него и ворчит за это.

– А-а, – протянула Мадленка, – так Даниил – русин? А стрелы он тоже делает?

– Он, все он, – подтвердил Дезидерий. – Я же говорю: кузнец, каких мало. И стрелы-то у него не простые, а такие, что с двадцати шагов доспехи насквозь бьют.

Мадленка побледнела, наморщила нос. «И человека тоже», – не удержавшись, подумала она.

– Что ж, дело хорошее, – степенно заметила она на слова Дезидерия.

Они пересекли двор, прошли череду полутемных зал, где толкалось множество самого разнообразного люда, поднялись по лестнице и оказались на женской половине замка, где сновали ловкие, уверенные, сдобные горничные и тонко пахло какими-то восточными благовониями. Мадленка чихнула.

У дверей им встретилась довольно молодая еще – лет двадцати четырех – дама в безвкусном платье желтой парчи.

– А, привел… – протянула она и, взяв лицо Мадленки за подбородок, развернув его к свету, весело воскликнула: – Экий заморыш! Как птенец ощипанный.

– На себя лучше погляди, сударыня, – огрызнулась Мадленка, которой такое обращение с ее персоной очень не понравилось.

Дама тяжело задышала и покрылась свекольными пятнами.

– Что? – просипела она, разом утратив голос. – Да как ты смеешь, невежа!

– Я – шляхтич, – отрезала Мадленка, – и, слава богу, могу отличить благолепную внешность от образины, которую ныне имею несчастье лицезреть.

Дезидерий со смущенным видом кашлянул в кулак. У дамы же, теперь и вовсе малиновой, было в точности такое выражение лица, какое покойный дед Мадленки имел обыкновение называть «адским».

– Мария! – донесся из покоев ленивый голос. – Что там?

Дама повернулась к двери и тихим от бешенства голосом выдавила из себя несколько слов по-литовски, которые Мадленка не поняла, ибо вовсе не знала этого языка. Из покоев донесся серебристый смех.

– Все равно, веди его сюда, – велел голос.

И Мадленка, не дожидаясь приглашения, шагнула через порог.

Ее обдала волна жара. В небольшой комнате вовсю горел камин, дрова полыхали и весело потрескивали, и отблески яркого пламени плясали на стенах, увешанных коврами. В деревянном кресле полулежала женщина, лицо которой показалось Мадленке знакомым. Узкие руки вытянуты вдоль подлокотников, алое платье распустилось диковинным цветком, глаза полузакрыты. Ах да, это же та самая дама, что давеча у князя Доминика порезалась мизерикордией, которую «Михал» предъявил в качестве трофея. Мадленка почувствовала разочарование: мало того что любовь князя оказалась неловка, она еще и некрасива. Лицо худое, губы тонкие, брови выщипаны в ниточку, светлые, соломенного оттенка волосы заплетены в несколько кос и уложены на затылке в сложную прическу – словом, ничего, решительно ничего особенного. На коленях у панны Анджелики сидел, зевая, какой-то диковинный пепельно-сизый зверек навроде ласки, лобастый, с хмурой мордочкой и черной точечкой на самом кончике хвоста. Завидев незнакомца, зверек вскочил и насторожился. Глаза панны Анджелики медленно отворились, так же медленно скользнули по Мадленке, и последняя окончательно уверилась в том, кого ей напоминает литвинка. «Похожа на вялую рыбу», – неприязненно подумала Мадленка.

– А, это ты, мальчик, – протянула Анджелика. – Подойди ближе.

Мадленка спохватилась, что не приветствовала знатную даму, как должно, неловко сняла шапку и отвесила запоздалый поклон. Зверек яростно фыркнул. Левая рука литвинки – та, что не была перевязана, – соскользнула с подлокотника, и длинные пальцы стали чесать у зверька за шеей.

– Так, так… – произнесла литвинка после томительной паузы, во время которой она пристально разглядывала рыжего мальчика. – Значит, ты – Михал?

– Да, ваша милость.

– Хорошо. Садись.

Мадленка села. Из-за занавеси, за которой, очевидно, скрывались внутренние покои, выглянула вторая служанка – помоложе, чем зануда в желтом, и посимпатичнее. Она вполголоса осведомилась у госпожи о чем-то по-литовски, получила короткий ответ и исчезла.

– Это правда, что ты сказал Марии? – спросила Анджелика.

– О чем? – удивилась Мадленка.

– Что она… э… не слишком хороша собой. Правда?

– Она сама напросилась, – заметила Мадленка, пожимая плечами.

По правде говоря, в присутствии Анджелики она чувствовала себя не слишком уверенно. Может быть, дело заключалось в пытливом взоре литвинки, в ее глазах – они были черные, такие черные, что зрачок сливался с радужкой. В них поблескивали странные огоньки, и это тоже не слишком успокаивало. Речь у Анджелики была размеренная, плавная, с медлительными интонациями, и безжалостно резала слух Мадленке, привыкшей к стремительному говору своих соотечественников.

– Ты дурно воспитан, – бесстрастно заметила Анджелика. Мадленка вспыхнула, но ничего не сказала. – Откуда ты?

Мадленка немного подумала.

– Я расскажу вам, если вы обещаете, что никому не скажете. Хорошо?

– Почему я не должна ничего говорить? Разве ты преступник? – склонив голову набок, лениво осведомилась Анджелика.

Мадленка и сама не понимала, почему у нее руки чешутся схватить собеседницу за волосы и потрепать ее с наслаждением, как кошку.

– Нет, я не преступник, – ответила девушка. – А что за зверь у вас такой?

– Просто зверь, – отвечала Анджелика. – Хочешь подержать его?

– Хочу.

Мадленка взяла зверька на руки. Он был пушистый и теплый, с черными, как у Анджелики, бусинками глаз.

– Я знаю, кто это, – объявил лже-Михал. – Это горностай.

Панна Анджелика тихо засмеялась. Мадленка скосила на нее глаза, пытаясь понять, что тут смешного, – и в то же мгновение умильный ручной зверек лениво повернул голову и что было сил вцепился зубами в ее руку.

Боль была такая, что Мадленка взвыла, а на глазах у нее выступили слезы. Панна Анджелика, закинув голову, хохотала. Мадленка вскочила с места и тряхнула рукой, на которой повисло треклятое животное, однако зверек не ослабил хватки. Тогда Мадленка стиснула зубы, свободной рукой нашарила глотку у горностая и сдавила ее. Зверек стал хрипеть и извиваться, Мадленка сжала пальцы сильнее – но в голове у нее внезапно зашумело, комната отчего-то накренилась и полетела вверх тормашками. В следующую секунду девушка неожиданно для себя обнаружила, что лежит на полу. А дело было вот в чем. Когда она стала душить окаянное животное, Анджелика вскочила с места и, схватив со стола подсвечник, бросилась своему любимцу на выручку. Удар у нее получился не очень сильный, но, падая, Мадленка задела еще головой об угол камина. Зверек, целый и невредимый, облизнулся и проворно вскочил на колени к Анджелике, которая снова спокойно уселась на свое место.