Нора Хесс - Очарование нежности Страница 23

В этот вечер ни лошадь, ни мустанга так никто и не удосужился ни расседлать, ни накормить.

Когда Трэй зашел в кухню и закрыл за собой дверь, девушка убирала со стола. Одним движе­нием он сорвал с себя куртку и заключил Лэй­си в объятия. Она изумленно уставилась на него. Тут ладонь Трэя мягко сжала ее грудь, и он припал губами к ее алому рту.

– Пойдем в постель, – задыхаясь прошеп­тал Трэй прямо ей в ухо.

Лэйси напряглась и внезапно довольно силь­но оттолкнула его, освободившись от объятий.

– Ты здесь спать не будешь, – отрезала она.

– Разумеется, буду, – мрачно заверил он. – Где мне еще спать? Я – твой муж.

Девушка попятилась от него, и теперь их разделял стол.

– Я не буду спать с тобой до тех пор, пока как следует не узнаю тебя. И до той поры, пока ты не прекратишь шляться по всяким прито­нам.

Трэй расхохотался, а потом ехидно спросил:

– А ты что, со всеми, с кем тебе приходи­лось спать, не сразу укладывалась, а сперва узнавала их? На кой черт все эти игры в не­винную девочку?

Лэйси невольно ахнула при этих словах. Подбежав к нему, девушка наотмашь ударила его по лицу.

– Убирайся отсюда, покуда я тебя не при­стрелила, – сквозь сжатые зубы процедила она.

Он, не проронив ни звука, продолжал изумленно смотреть на нее. Потом его лицо медленно стала заливать краска гнева.

– Ах ты, сучка этакая! – рявкнул Трэй. – Будь ты парнем, я бы тебя сейчас одним паль­цем на задницу посадил за такие слова.

– Будь я парнем, ты бы никогда не оскор­бил меня так, – с горящими от гнева глазами отпарировала Лэйси.

Он резко натянул на себя куртку и хмык­нул:

– Нашла от чего оскорбиться. Уже и шлюху шлюхой назвать нельзя! Да тебе и не такое слышать приходилось!

Пока девушка стояла и думала, как бы его побольнее уязвить, Трэй, хлопнув дверью, вышел из коттеджа. Еще через минуту она услы­хала топот копыт мустанга.

Лэйси бросилась к окну, но не могла раз­глядеть ни лошадь, ни всадника. Пока у них с Трэем шла перепалка, пошел снег. Он огром­ными, густыми хлопьями клубился за окном, подгоняемый злобно завывающим ветром.

Пришла настоящая зима.

С трудом придя в себя от возмущении и злости, девушка задернула занавески и стала убирать со стола то, что еще не успела убрать. Покончив с наведением порядка на кухне, она прошла в большую комнату и, усевшись у ка­мина, стала глядеть на огонь. Спустя некоторое время гнев ее утих.

Облокотившись на спинку кресла, Лэйси огляделась вокруг. Постепенно здесь станови­лось уютнее. Она сама сшила занавески для окон и чехлы для двух кресел из того же материала. Сидеть в креслах было удобно, несмотря на то, что они были набиты сеном. Взгляд Лэйси упал на пестрый ковер у камина. Мэтт был однажды в индейской деревне и купил эту вещь у одной старухи, которая сама их плела специ­ально для продажи бледнолицым.

Девушка вздохнула. Она так полюбила этот маленький коттедж, по сути дела ставший ее первым в жизни настоящим жильем, так как их старый дом Лэйси уже почти не помнила. Сколь­ко же еще ей суждено прожить здесь? Скорее всего, не очень долго. Трэй аннулирует их брак, и ей придется убираться отсюда. А если судить по тому, как он был взбешен, когда уходил, то наверняка с этим тянуть не будет – ему глу­боко наплевать и на нее, и на то, какая судьба ее ожидает. Во всяком-случае, никакой денеж­ной помощи от него ждать не следует.

Оставался еще Мэтт. Он может помочь ей найти какую-нибудь работу, однако она все равно не сможет жить здесь, бок о бок с Трэем.

Слезы, копившиеся в ней еще со времени схватки с волком, полились ручьем. «Боже, – подумала Лэйси, – какой же глупостью было выйти замуж за человека, которого я не знала и не любила!»

От колючего снега, бившего в лицо, Трэй почти ничего не видел. Поэтому вынужден был погонять мустанга вслепую. Злость на Лэйси улетучилась, уступив место стыду. «Как же могло случиться, что его папочка и Руби, едва взгля­нув на нее, определили ее как шлюху, а у Хосе Переса и Мэтта она сразу же вызвала искреннее почтение?» – думал он.

Сквозь снежную завесу стали видны огоньки ранчо, и Трэй отбросил все эти размышления – надо было морально подготовиться к встрече с Буллом, чтобы сдержаться и не убить его в гневе.

ГЛАВА 8

Проезжая мимо дома к сараю, Трэй заме­тил в окне кухни широкоплечую фигуру отца, который пристально следил за ним.

– Смотри, смотри, да не ослепни, старый олух, – пробормотал он. – И моли Бога, чтобы я не вышиб тебе мозги.

В сарае Трэй досуха вытер куском рогожи своего маленького скакуна, а потом дал ему овса. Перед тем как поставить животное в стой­ло, он заботливо набросил ему на спину одея­ло, чтобы уберечь от холода. Подойдя к своей лошади, Трэй ласково потрепал ее за ухом.

– Ну, как? Небось, соскучился по мне, приятель? Ухаживали за тобой здесь, пока меня не было?

Он сам вырастил этого коня, сам же и за­арканил его еще жеребенком в одном из диких табунов лет пять назад. Кто-то из его не очень далеких предков явно мог похвастать белой гривой, гнедой мастью и стройными ногами, говорившими о его необычайной резвости.

Принц – так звали жеребца – полностью оправдал ожидания хозяина. Трижды он выигрывал скачки, ежегодно, в День 4 июля, прово­дившиеся у них в общине. Трэй не сомневался, что Принц не подкачает и в следующем году.

Похлопав друга на прощание по благородной шее, молодой человек покинул сарай в полной готовности схватиться со своим родите­лем.

С горящими от гнева глазами, он настежь распахнул дверь кухни и умышленно громко захлопнул ее за собой.

– Черт возьми, Трэй, ты бы хоть снег от­ряхнул с ботинок, – вместо приветствия после полуторамесячной разлуки буркнул старый Сондерс.

Сын оглядел свои обледенелые ботинки.

– Забыл, что поделаешь, – он нарочито сильно потопал ногами по полу. – Вот теперь все в порядке, снега на них нет, – прокоммен­тировал Трэй и уставился на взбешенного отца.

Пыхтя от негодования, Булл смотрел, как вода от таявшего снега начинает собираться небольшими грязноватыми лужицами на ков­ре – предмете особой гордости старика. Он с угрожающим видом шагнул к сыну, но тот уже уставился на Руби, которая, развалясь в кресле, зазывно улыбалась ему.

Трэй выразительно показал большим паль­цем куда-то себе за спину и безучастно-будничным тоном скомандовал ей:

– Давай-ка, Руби, одевайся и мотай отсюда.

– Как же, сию минуту, – с издевательской почтительностью вмешался Булл. – Я пригла­сил сюда Руби, и она уйдет тогда, когда поже­лает.

– Нет, не тогда, когда пожелает, – молодой человек очень выразительно посмотрел на ста­рика. – Она отправится сию же минуту.