Барбара Картленд - Цыганская свадьба Страница 23

— Если бы этого не случилось, — закончил он свой рассказ, — я бы даже не узнал, что в моем поместье остановились цыгане. Сегодня вечером мне впервые удалось их увидеть.

— Они — народ таинственный, — согласился с ним сэр Элджернон, а потом, повернувшись к Савийе, спросил: — Вы уже совсем поправились после несчастного случая? Вы ведь могли сломать ногу — и тогда это стало бы просто невероятной трагедией!

— Мне повезло, что все обошлось так легко, — согласилась Савийя. — Остался только маленький шрам на лбу да несколько ссадин на руке.

— Да, еще заметно, что тут были ушибы, — сказал Коллингтон, разглядывая ее руку, для чего подошел к ней очень близко.

Савийя рассмеялась:

— Это другая рука!

— Но у вас на ней ссадина!

— Нет, — ответила она, — это не ссадина. Это родимое пятно: знак, который у моего народа вызывает большое уважение.

— Почему? — с интересом осведомился Чарльз Коллингтон.

— Потому что он имеет форму ястребиной головы.

У ястреба очень зоркие глаза — и это говорит о том, что я на самом деле могу считаться провидицей.

— Да, вы правы, — подтвердил капитан Коллингтон, — родинка действительно похожа на голову ястреба! А ты это видишь, Фабиус?

Родинка была довольно большая — размером c флорин. Сэр Элджернон тоже с интересом ее рассмотрел, а маркиз прошел к столу, чтобы налить Савийе бокал вина.

— Вы наверняка устали и захотели пить после своего невероятного танца, — заметил он, с легким поклоном подавая ей бокал.

— Танец меня обычно не утомляет, — отозвалась она. — Гораздо труднее было играть роль аристократки!

— Которая далась вам так успешно, словно вы ею родились, — подхватил Коллингтон. — Вы согласны, Гиббон?

— Конечно, согласен! Вы держались безупречно, — подтвердил сэр Элджернон. — Единственное, чем я разочарован, так это тем, что на следующей неделе не смогу дать в вашу честь обед в Лондоне.

— Должен признать, Гиббон, что вы благородно реагируете на потерю тысячи гиней! — заявил неугомонный Чарльз. — Мне почти неловко, что я их у вас выиграл! Это заставило всех присутствующих искренне засмеяться. А потом маркиз поднял свой бокал и сказал:

— Я хочу выпить за Савийю. Она глубоко потрясла нас своими талантами, хоть и относится к ним с необычайной скромностью. Она говорила мне, что она — танцовщица, но я совершенно не подозревал, какое великолепное зрелище будет ожидать нас сегодня!

— Чего я никак не могу понять, — сказал сэр Элджернон, — это почему вы оказались здесь, в Англии. Почему вы не остались в Санкт-Петербурге, где ваш талант ценился бы по достоинству?

— Мой отец, как и все цыгане, не любит подолгу оставаться на одном месте. Проходит какое-то время, и как бы хорошо ему ни жилось на одном месте, как бы он ни был там счастлив, ему начинает хотеться тронуться в путь. Мы прошли через всю Россию, с севера до самого юга, а потом он вдруг загорелся желанием еще раз увидеть Англию.

— Так он раньше бывал здесь? — спросил маркиз.

— Да, много лет тому назад, — ответила Савийя, — еще до моего рождения или когда я была совсем маленькой. Я Англии совсем не помню.

Они еще немного поговорили, а потом Савийя сказала:

— Думаю, мне пора. Отец начнет обо мне тревожиться: остальные должны были уже давно вернуться к кибиткам.

Она еще не успела договорить, как дверь салона открылась, и вошел один из лакеев. Он нес что-то в руке. Остановившись рядом с маркизом, вышколенный слуга молча дожидался, когда в разговоре наступит пауза и на него обратят внимание.

— В чем дело? — спросил маркиз.

— Вот это только что оставили у входной двери, милорд. Какой-то мужчина передал мне эту корзинку, сказав, чтобы я отнес ее вашей милости в спальню, но поскольку милорд еще не легли, я решил, что надо принести ее сюда.

— Мужчина? — с удивлением переспросил маркиз.

— По-моему, это был цыган, милорд. Он сказал мне: «Передайте его милости, что это — подарок от цыган».

Маркиз взглянул на Савийю.

— Похоже, ваш отец проявил неожиданную щедрость.

Поклонившись, лакей вручил свою ношу маркизу. Савийя увидела, что это небольшая круглая корзинка из ивовых прутьев, закрытая крышкой, закрепленной в двух местах небольшими деревянными палочками, пропущенными через петли гибких прутьев.

— Вам что-нибудь об этом известно? — осведомился маркиз, с интересом разглядывая подарок.

Савийя покачала головой:

— Не могу себе представить, что это может быть. По-моему, это не подарок от отца. Он не стал бы делать ничего подобного, не предупредив меня.

— Подарок от цыган… — повторил маркиз. — Ну надеюсь, это что-то очень необычное, Савийя.

С этими словами он вынул из петель деревянные палочки, закреплявшие крышку.

Но в то мгновение, когда он уже собрался открыть корзинку, Савийя вдруг выхватила ее у него из рук и стремительно пробежав через комнату, поставила ее пол и поспешно оттолкнула от себя ногой.

Корзинка проехала по тщательно натертому полу и остановилась у двери.

— Что вы делаете? — только и смог спросить пораженный таким странным поступком маркиз.

Но не успел он договорить, как крышка корзинки съехала в сторону, и в образовавшемся отверстии показался сначала длинный раздвоенный язык, потом голова и, наконец, тело крупной коричнево-серой змеи!

Так быстро, что никто из присутствующих не успел издать ни звука, змея оказалась на полу, приподняла переднюю часть своего туловища и развернула клубок.

— Боже правый! Кобра!

У маркиза сжалось горло, так что этот возглас получился негромким и сдавленным. Чарльз Коллингтон быстро воскликнул:

— Пистолет! Где ты держишь пистолеты, Фабиус?

Кобра стремительно качнулась вправо, потом влево. Она шипела, ее длинный язычок то показывался, то снова исчезал в ее пасти с полными яда клыками. Змея была явно сильно раздражена тем, как бесцеремонно с ней обращались.

Коллингтон крадучись двинулся вдоль стены салона, пытаясь добраться до двери, которая находилась позади змеи. Едва заметным движением руки Савийя приказала ему остановиться.

— Замрите! — чуть слышно скомандовала она. — Не двигайтесь и не разговаривайте!

В ее голосе чувствовалась властная уверенность. Маркиз собрался было запротестовать, но огромным усилием заставил себя хранить полное молчание.

Подойдя чуть ближе к разгневанной шипящей рептилии Савийя начала издавать какой-то странный звук.

Это нельзя было назвать пением: больше всего это походило на свист тростниковой флейты, с помощью которых заклинатели змей в Индии усмиряют этих опасных тварей. Однако на этот раз звук вырывался из ее губ и поначалу был настолько тихим, что трое неподвижно застывших мужчин едва могли его расслышать.