Виктория Холт - Избранницы короля Страница 23

Он уже устал от ее попрошайничанья. Ему хотелось пробудить в ней страсть, чтобы она отдалась этой страсти самозабвенно, как умела она одна, выкинув из памяти свои многочисленные притязания.

Он чувствовал, что это вот-вот должно случиться, что вожделенная минута уже близка.

— Барбара... — тихо позвал он, раскрывая объятья, и она бросилась к нему.

Вся она походила сейчас на грациозную настороженную пантеру; но он не мог долее выносить ее злобного рычания и готов был на все — только бы она замурлыкала.

— Обещайте мне!.. — шепнула она.

В эту минуту настоящее казалось королю безмерно важным, а будущее безмерно далеким. — Обещаю, — пробормотал он в ответ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Екатерина Браганская, вышивавшая в одной из комнат лиссабонского дворца, склонялась над работой все ниже и ниже, и обе находившиеся при ней дамы догадывались, что мысли инфанты витают где-то далеко. Инфанта, невысокая девушка двадцати трех лет от роду, темноволосая и темноглазая, отличалась матовой смуглостью кожи и чуть коротковатой верхней губой, из-под которой часто поблескивала полоска зубов. Общее впечатление от ее наружности было очень приятное, несмотря на уродливый наряд, совершенно лишавший ее фигуру стройности и изящества. Широчайшая юбка с фижмами из грязно-тусклого габардина нелепо топорщилась во все стороны; прекрасные длинные волосы были безжалостно завиты щипцами на манер старинного парика; судя по громоздкости прически, куаферу инфанты пришлось положить немало усилий на то, чтобы так ее изуродовать. Впрочем, поскольку все португальские дамы носили точно такие же юбки и точно такие же прически, как она, то им и в голову не приходило, что они могут кого-то уродовать.

По одну руку от инфанты сидела донна Мария Португальская, она же графиня де Пенальве, родная сестра португальского посла в Англии дона Франциско де Мельо, по другую — донна Эльвира де Вильпена, графиня де Понтеваль; обеим передавалось волнение инфанты. Кроме того, донне Марии внушали серьезные опасения кое-какие из доходивших через ее брата слухов. Внешне, впрочем, она ничем этого не выражала: благородным португалкам не полагалось выказывать свои чувства.

— Иногда я начинаю думать, что никогда не уеду в Англию, — произнесла Екатерина. — Как вы полагаете, донна Мария? А вы, донна Эльвира?

— На все воля Господня, — отозвалась донна Эльвира, и донна Мария согласно наклонила голову.

Екатерина лишь туманно улыбнулась. Она ни за что не решилась бы признаться вслух, что грезит сейчас о своем прекрасном принце, о желанном женихе, который скоро станет для нее тем же, чем был ее благородный отец для ее матушки...

В ту же минуту глаза ее наполнились слезами. Так бывало всякий раз при воспоминании об отце. Все-таки нужно учиться владеть собою: инфанте негоже выставлять напоказ свои чувства — будь то даже скорбь по любимому отцу.

Пять лет назад, когда он умер, Екатерине было семнадцать. Она любила своего отца, ибо чувствовала с ним близость гораздо большую, чем с матерью — женщиной, движимой в жизни мудростью и честолюбием. «Мы с вами понимали друг друга, — думала она, мысленно обращаясь к отцу. — Будь я на вашем месте, я тоже попыталась бы отгородиться от всех и жить со своею семьей тихо и уединенно, в надежде, что могущественная Испания оставит нас в покое. Да, я поступила бы именно так... Но матушка желала иного. Матушка — необыкновенная женщина, вы понимали это, так же как я теперь понимаю. Когда бы мы жили тихо, и вы не поднялись бы отвоевывать страну у испанцев, все бы оставалось, как во времена моего детства, и мы были бы всего лишь дворянским семейством в покоренной стране, — тогда, быть может, вы и поныне были бы рядом со мною, а я могла поведать вам сейчас о своем прекрасном принце... Впрочем, не стань вы тогда королем, он не мог бы взять меня теперь в жены».

— У меня есть письмо от него, — сказала она вслух. — Знаете, как он называет меня в нем? Своею госпожой и супругой.

— Значит, воля Господня склоняется к тому, чтобы этот союз был заключен, — заметила донна Эльвира.

— Как странно, — промолвила Екатерина, и игла ее замерла в воздухе. — Скоро я покину Лиссабон, и, возможно, мне никогда уже не придется глядеть из этого окна на волны Тахо; я буду жить в стране, над которой небо, говорят, чаще бывает серым, чем голубым, и люди ведут себя совсем по-другому. — Она вдруг озабоченно нахмурилась. — Говорят, они любят устраивать праздники, много смеются и много едят и постоянно ищут для себя какие-то новые занятия...

— Это естественно, — заметила донна Мария. — Деятельность согревает их — ведь солнце редко заглядывает в их края.

— Стану ли я скучать по солнцу? — задумчиво пробормотала Екатерина. — Я часто видела его из окна — на реке, на стенах домов, но никогда не ловила на себе его лучей.

— Будто бы вам предоставлялось много возможностей ловить их или не ловить? — ворчливо возразила донна Эльвира. — Португальской инфанте не пристало разгуливать под солнцем или дождем, словно простой крестьянке.

Эти две дамы были с нею рядом с самого детства и до сих пор относились к ней как к маленькой. Они забывали, что двадцатитрехлетняя принцесса — уже не дитя. Большинство девушек в Португалии не засиживалось в невестах до таких лет, но матушка не выдавала Екатерину замуж, ибо берегла ее для одного-единственного союза — союза с Англией, на который не переставала рассчитывать. Будучи женщиной мудрой, королева Луиза предвидела, что Карл Стюарт рано или поздно вернется в свою страну королем; в зятья же она наметила его давным-давно, когда ее дочери исполнилось всего только шесть.

В то время фортуна не улыбалась Стюартам; но и тогда, как бы кстати ни пришлось Карлу Первому богатое приданое, он решительно высказался против женитьбы своего сына на португалке. Ведь Екатерина Браганская была католичкой, а не исключено, что английский король, измученный бессчетными ударами судьбы, к тому времени начал уже подумывать, что некоторые из его неудач могут быть прямо или косвенно связаны с католичеством его супруги.

Потом на Стюартов посыпались все новые и новые несчастья, король Карл Первый был обезглавлен — и все же Луиза, с ее умением всегда предугадать наилучшее для своей страны решение, не оставляла надежд на союз с Англией.

— Нет, не думаю, что я стану очень скучать по солнцу, — сказала Екатерина. — Я возлюблю мою новую страну, потому что ее король будет моим супругом.

— Вы ведь еще даже незнакомы с королем, — напомнила донна Мария. — Прилично ли говорить о нем в столь свободной манере?