Жюльетта Бенцони - Конец странствий Страница 23

Солдат, конечно, не умел читать, однако украшавший бумагу императорский герб был достаточно убедительным, так же как и жесты этой молодой дамы, которая явно хотела войти в крепость, повторяя, что ей необходимо увидеть коменданта.

Не желая себе в этом признаться, Марианна была не менее взволнована, чем Жоливаль. Комендант и в самом деле мог отказаться освободить заключенных среди ночи, и, если бы он был брюзга и педант, он мог также потребовать и подтверждение… Но, вероятно, в эту ночь Провидение было на стороне Марианны. Часовой не только мгновенно бросился бегом в крепость с бумагой в руке, но даже никого не позвал на свое место, и оба посетителя проникли следом за ним во двор, абсолютно темный, похожий на дно колодца. Из караульного помещения не доносилось ни единого звука, и, очевидно, там все спали. Русско-турецкая война закончилась, и беспокоиться было не о чем.

Марианна и Жоливаль на мгновение остановились, прижавшись друг к другу, перед лестницей, ведущей к коменданту. Их сердца тяжело бились в одинаковом ритме, ибо обоих терзала одна мысль: увидят ли они сейчас своих друзей или наряд солдат, которые препроводят их к офицеру для дачи объяснений?..

Однако эту ночь комендант цитадели проводил довольно бурно в полном очарования обществе двух полуобнаженных татарских гурий, которых он не имел ни малейшего желания покинуть хотя бы на минуту. На зов часового он слегка приотворил дверь, бросил взгляд на бумагу, которую солдат держал, безукоризненно стоя навытяжку, отчаянно выругался, но, узнав подпись губернатора и убедившись, что приказ составлен недвусмысленно и обязывает освободить «немедленно» людей с американского корабля, он не стал утруждать себя расспросами.

Даже весьма обрадованный возможностью избавиться от нахлебников, чье содержание становилось слишком накладным, он поспешил в свой кабинет, даже не удосужившись сменить костюм Адама более современным, торопливо подписал освобождение из-под стражи, выкрикнул несколько приказов солдату, добавил, чтобы его больше не беспокоили, и устремился в свою комнату вновь погрузиться в нирвану.

Солдат кубарем слетел во двор, сделал знак иностранцам следовать за ним и направился к огромной железной решетке, которая закрывала доступ во внутренний двор тюрьмы и, освещенная двумя факелами, являла собой исключительно зловещее зрелище. Там он остановил их и вызвал двух охранников, которые с помощью ворота подняли решетку.

Минут через десять он вернулся в сопровождении двух силуэтов, из которых более высокий заставил биться двойными ударами сердце Марианны. В следующее мгновение, охваченная неудержимой радостью, она упала, смеясь и плача одновременно, на грудь Язона, инстинктивно прижавшего ее к себе.

— Марианна! — воскликнул он изумленно. — Ты здесь?.. Это невозможно. Я грежу…

— Нет, вы не грезите, — оборвал его Жоливаль, посчитавший, что для излияний времени нет. — Надо уходить отсюда, и поживей. Губернатор освободил вас, но все опасности еще далеко не миновали…

Сам он, более взволнованный, чем предполагал, попал в крепкие объятия Крэга О'Флаерти, тогда как часовой с явной симпатией смотрел на эту встречу, хотя, может быть, мало что понимал. Марианна и Язон, по-видимому, забыли обо всем и не переставали целоваться.

Оба освобожденных были бородаты, как пророки, и грязны до отвращения, но Марианна не обратила на это никакого внимания. Прижавшееся к ней тело было телом Язона, а ее рот расплющили его губы, и она желала только продлить этот поцелуй до бесконечности.

Однако, считая, что время не терпит, Жоливаль решительно разъединил их.

— Полноте! — сказал он жестко. — Хватит уж! Нацелуетесь, когда будем в дороге, а сейчас покинем это малоприятное место.

Радостный смех Крэга прозвучал у него над ухом.

— А им тем более оно не нравится! То ли дело хорошее кабаре. Я отдал бы левую руку за добрый стакан старого ирландского виски.

Вернувшись в реальность, Марианна с непонимающим видом посмотрела на обоих.

— Но… вас только двое? А где остальные? Где Гракх? Губернатор приказал освободить весь экипаж…

Правильно, — ответил Язон, — весь экипаж — это мы… или, по крайней мере, то, что от него осталось. Твой губернатор, похоже, не знает, что происходит у военных, моя милочка. Командующий захватившей нас эскадры решил, что нет никакого смысла кормить в тюрьме мелкую сошку, собранную на берегах Средиземного моря. Когда пришли к берегу, он приказал отпустить экипаж на все четыре стороны. Только Крэг и я удостоились чести стать военнопленными.

— А Гракх? Где он? Его тоже отпустили?

Понимая ее беспокойство, Язон крепче прижал руку, которой обвил ее талию.

— Гракх — француз, сердце мое. Как таковой он рисковал гораздо больше нас. Эти скоты могли по приезде расстрелять его без всяких церемоний. Пока мы были в море, он представлялся идиотом, а когда на рассвете вошли в залив, он прыгнул в воду, чтобы добраться до берега вплавь.

— Боже мой! Так он уже, может быть, давно погиб?

О'Флаерти рассмеялся.

— Вы плохо его знаете. Позвольте заметить, что Гракх самый удивительный подросток из всех известных мне. Знаете, где он сейчас?

За этим разговором прошли подъемный мост с заржавленными цепями, стоявший без движения более ста лет, и ниже скалистого склона, служившего основанием цитадели, открылся ряд строений, которые загораживали порт. О'Флаерти указал на приземистое здание небольшой синагоги.

— Видите ту греческую таверну между амбаром и синагогой? Гракху удалось наняться туда гарсоном. Он разговаривает на невероятной смеси греческого и турецкого, которой он научился в Турции, к тому же он значительно продвинулся в русском.

— Но откуда вы об этом знаете?

— А мы видели его. Через несколько дней после нашего водворения в цитадель он стал крутиться возле нее, напевая французские морские песни. Наша тюрьма построена на скалах, и к ней легко подобраться, так что мы смогли общаться с ним. И иногда, — добавил он со вздохом, глубина которого выдавала полноту его признательности, — этот милый юноша мог доставлять нам бутылки утешающего… К несчастью, мы не могли воспользоваться тем же путем, что и бутылки. Окно слишком маленькое, а стены толстые!

Ночь посвежела, и с моря повеял ветерок, принесший запах водорослей, который оба моряка вдыхали с наслаждением.

— Господи, как прекрасен воздух свободы! — вздохнул Язон. — Наконец мы сможем вернуться в море. Ты слышишь, дорогая, как оно зовет нас?.. О, снова почувствовать под ногами палубу моего корабля…

Марианна вздохнула, понимая, что трудный момент наступил. Она уже открыла рот, чтобы вывести Язона из заблуждения, когда Жоливаль, чувствуя испытываемое ею затруднение, опередил ее.