Кэтрин Харт - Неотразимая Страница 24

Как он мог объяснить, когда и сам иногда задавал такие же вопросы?

— Бог посылает нам испытания в нашей жизни, — ответил он ей. — Не всегда понятно, почему. Мы просто должны верить, что у Него есть на это собственные причины и что Его планы и намерения совершенны. Вот это и называется иметь веру, Джейд.

— Что ж, ты можешь иметь ее! — отозвалась она. — Я же не хочу такой веры, которая позволяет калечить крошечных детей и делать из них сирот. Если Бог так жесток, тогда чем же Он лучше дьявола?

Мэтт даже съежился от ее сердитых слов.

— Не говори так, Джейд. Я понимаю, тебе трудно правильно понять все сейчас, но Бог добрый и любящий. Он заботится о каждом из нас.

— И о Скитере? — с вызовом произнесла она. — Как же может Бог заботиться о нем, оставляя его до сих пор глухонемым?

— Он отдал Скитера мне на попечение, не так ли? — возразил Мэтт. — И в Библии говорится, что Бог ни на кого из нас не возлагает бремени тяжелее, чем мы можем вынести.

— Не надо рассчитывать на это, преподобный. Я не собираюсь верить всему, что прочитаю в этой вашей книге. Конечно, я не умею читать, так что у меня и нет этой проблемы.

Ее волосы были такими мягкими, такими шелковистыми на ощупь, что Мэтту все труднее и труднее становилось сосредоточиться на их разговоре. Нежные пряди волос скользили между пальцами, лаская его ладони.

— Я… я мог бы научить тебя, — предложил он наконец.

Она взглянула на него. Казалось, они оба не совсем понимали, что значат эти сказанные слова. У нее перехватило дыхание.

— Учить меня… чему? — тихо спросила она.

Его пальцы коснулись ее затылка, слегка лаская его, заставив ее задрожать.

— Читать, — ответил он, приблизив свои губы к ее.

— Зачем? — Никто из них не был уверен, что она хотела этим спросить — причину, которая стояла за его предложением научить ее читать, или чувство, грозившее поглотить их обоих.

Мэтт совершенно потерял нить их разговора, его чувства были переполнены ощущением ее, ее образом, запахом. Все, что занимало его мысли, это желание прикоснуться к ней. Его рот прикоснулся к ее губам, и все остававшиеся у него мысли испарились.

Их губы слились, ее губы оказались такими мягкими, податливыми и теплыми. У нее непроизвольно вырвался тихий стон удовольствия или, возможно, удивления, и огонь страсти захватил его. Он крепко обнял ее и прижал к себе, в то время как его язык пытался размокнуть ее мягкие губы.

Джейд тяжело дышала, кровь бешено стучала у нее в висках, от изумления ее рот приоткрылся, и язык Мэтта проник внутрь, скользя и касаясь ее языка таким эротическим жестом, что она вся затрепетала и совершенно ослабела от возбуждения. Ее голова откинулась назад под настойчивым поцелуем, ее рот инстинктивно отвечал на его твердые, настойчивые требования. Сердце у нее бешено колотилось, а дыхание стало таким прерывистым, что закружилась голова. Никогда раньше она не испытывала такого дикого, бурного наслаждения, которое захватило ее сейчас, заставив всю дрожать.

Губы Мэтта отпустили ее, и она разочарованно вздохнула, а потом снова задышала прерывисто, когда его губы коснулись мягкой кожи ее шеи, прокладывая огненную дорожку от ее подбородка к ее уху. Она тихо застонала, затрепетав в его руках. Джейд смутно чувствовала его крепкое тело, прижавшееся к ее бедру, и удивлялась, как она оказалась у него на коленях.

— Мэтт, Мэтт, — выдохнула она, уцепившись за него дрожащими руками. Ее пальцы погрузились в его черные волосы, притягивая к себе его губы.

— Еще один, — прошептал он. — Только еще один поцелуй.

Этот второй поцелуй оказался более требовательным, более настойчивым, и она встретила его с удвоенным пылом. Ее язык податливо танцевал вместе с его языком, ее губы жадно впивались в его плоть. Томительный, резкий и сладостный жар нарастал с каждым бешеным ударом ее сердца, пока она не испугалась, что задохнется.

Когда наконец его рот освободил ее губы, она глубоко вздохнула, глотнув воздуха, прижалась к его широкой груди и прошептала:

— Боже мой, Мэтт! Ты уверен, что ты священник? Потому что если это так, то ты самый грешный из тех, кого я когда-либо видела, и самый изощренный впридачу.

Он ответил ей с неуверенной улыбкой.

— Джейд, моя маленькая ирландская колдунья, мне не хотелось бы разочаровывать тебя, но поцелуи и объятия не считаются грехом.

По крайней мере, не моей религии. Я ведь методист, а не священник-баптист.

— А я не католичка.

— Это хорошо.

— Почему?

— Потому что я думаю, что я влюбился в тебя, и одному из нас придется перейти в другую веру.

Глава 8

Оглушающая тишина воцарилась вслед за этим утверждением, Джейд поспешно высвободилась из его объятий, соскользнула с его колен, установив между ними безопасное расстояние. Ее лицо стало немного расстроенным, а в глазах появилась настороженность.

— Не надо, — спокойно посоветовала она. — Не надо влюбляться в меня, преподобный Ричарде.

— Почему?

— Потому что я никогда не смогу стать такой, какую ты хочешь, или какая женщина тебе нужна.

— Откуда же ты можешь это знать, пока не попытаешься?

— Да разве это не ясно? Я работаю в салоне, а ты священник! Разве можно представить себе более нелепое сочетание? Кроме того, ты совершенно ясно даешь понять, что ты обо мне думаешь. В твоих глазах я шлюха, и всегда буду ею.

— Нет, Джейд. Ты сможешь измениться, если захочешь этого.

— А может быть, я не хочу меняться. Неужели эта мысль не приходила тебе в голову?

На его лице появилось недоверчивое выражение.

— Ты хочешь сказать, что предпочитаешь быть проституткой, а не замужней женщиной?

— Я певица. И довольно хорошая, — упрямо поправила его она. — И когда-нибудь я докажу это каждому, я обязательно стану знаменитой и объеду весь мир со своими песнями.

— А как же любовь? Честная, верная, глубокая любовь? — настаивал он. — Неужели ты не оставила для нее места в своих грандиозных планах?

Она отрицательно покачала головой.

— Мое сердце принадлежит только мне, и я не собираюсь доверять его больше никому.

На него снизошло прозрение.

— Тебя обидели, — догадался он. — Ну что ж, моя леди, ты не единственная, кто обжегся в любовной игре.

Она замерла и бросила на него такой взгляд, от которого он просто застыл там, где сидел.

— Я не леди, по крайней мере в твоем понимании, и я определенно не твоя. И будь я дважды проклята, если когда-нибудь еще решусь сыграть в эту игру.

Он ответил смиренной улыбкой на ее ледяной взгляд.

— Не надо зарекаться в этом, ангельское личико, — предупредил он. — Я собираюсь приложить все усилия и показать тебе, что ты теряешь.