Джери Уэстерсон - Вуаль лжи Страница 24

«Только самоуважение». Криспин решил было гневно взглянуть на Уинкома, но левый висок болел так сильно, что к горлу подступила тошнота. В глазах начинало плыть.

— Гильдия и так уже несколько недель не дает мне покоя, а тут еще дело Уолкота. Говорю вам, часу не проходит, чтобы какой-нибудь торгаш не заявил мне, что, дескать, такой-то товар был доставлен не полностью. И я вас спрашиваю: какого дьявола я должен заниматься грузами в Кале, если сам нахожусь в Лондоне?

Теперь шериф говорил без умолку. Криспин отчаянно пытался уловить его слова, но тщетно. С запозданием он понял, что теряет сознание.

Глава 6

Криспин очнулся в собственной постели и первым делом подумал, что все случившееся ему приснилось. Впрочем, боль при попытке повернуть голову свидетельствовала об ином. Видеть он мог только одним глазом, и сквозь туман в голове всплыло объяснение.

— Джек?

— Я здесь, хозяин, рядом. — Джек положил прохладную руку Криспину на лоб. — Сэр, вам лучше?

— Не уверен, что слово «лучше» здесь уместно. Правильнее, наверное, сказать «в сознании».

Он попытался было встать, но сразу почувствовал, что этого делать не следует. Джек тоже был согласен с этим мнением, мягко толкнув Криспина обратно в постель.

— Вам здорово досталось. Потому что вы меня защищали.

Мальчишка шмыгнул носом. Его глаза были на мокром месте.

— Возьми себя в руки.

Джек провел пальцем под носом и вытер его о собственный рукав.

— Я очень вам благодарен, правда-правда. И за нее тоже. Вы, наверное, уверены, что она невиновна, потому что ее тоже защищали от шерифа. Никто не может вас винить, что пришлось ему все рассказать.

Криспин молча смотрел в потолок. Слова Джека попали на рану, в зияющую пустоту где-то внутри. Приходится признать, что он не знает, в каком ключе думать про Филиппу Уолкот. Если на то пошло, он не желал видеть в ней никакой вины, и это было на него не похоже.

Криспин взглянул на мальчишку. Тот чего-то ждал. Поскольку положение Криспина не позволяло ответить шерифу ударом на удар — пусть даже он страстно желал этого и вновь и вновь, до мелочей, проигрывал в голове, как мог бы это сделать, — допустить, чтобы Уинком причинил страдания ребенку, он не имел права. Тем более по собственной вине.

— Джек, ты не мог бы кое-что для меня сделать?

Паренек встал возле постели на колени и, уперев локти в соломенный матрац, молитвенно сложил руки перед грудью.

— Что угодно!

— Сходи в «Чертополох» и узнай, до сих пор ли наш давешний друг живет в той комнате.

— Трактирщик не скажет. Вы же сами слышали, как он врет.

— И ты тоже слышал. Вот и ответь: ты ему поверил?

— Да по глазам было видно, что он врун!

— Значит, и нечего его спрашивать. Сам осмотрись. Поговори со слугами. Может, они что-то тебе расскажут про ту комнату.

— Нуда, расскажут… Их придется подмаслить.

Криспин опустил глаза, отыскивая пояс, но Джек, оказывается, его снял. Сейчас и пояс, и кошель лежали на столе.

— Хорошо, возьми немножко мелкой монеты из моего кошелька. Давай, не стесняйся.

Джек уставился на мешочек, но с места не двинулся и даже закусил губу.

— Вы хотите… чтобы я… взял деньги из вашего кошелька?

Криспин усмехнулся:

— Вот именно. Это не воровство. Потому что я даю тебе разрешение.

Джек задумчиво облизнул губы. Наконец он встал и приблизился к мешочку с таким видом, словно тот был диким зверем. Открыл его — двумя пальцами — и сунул руку внутрь.

— Святые небеса! — посмеиваясь, воскликнул Криспин. — Можно подумать, тебя заставляют гнилую рыбу потрошить! Возьми деньги, и все.

Джек кивнул и быстренько вытащил несколько полупенсов. Спрятав монетки в одном из многочисленных секретных мест своей накидки, мальчишка неуверенно посмотрел на хозяина.

Криспину не в первый раз пришла в голову мысль, как все-таки юн этот сорванец. Должно быть, ох как несладко пришлось ему выживать в одиночку… Да, паренек упрям и вынослив. Смышлен. Он напомнил Криспину про… а-а, давно прошедшие времена.

Жизнь — штука нелегкая. А жизнь на Шамблз тем более. Пока Джек боролся с накидкой, Криспин сочувственно наблюдал за ним: «Да, он пристроился ко мне, но что, если это лишь оттягивает неизбежное?»

Джек еще раз оглянулся и подарил Криспину слабую улыбку. Поднял засов, дернул за чугунное кольцо и распахнул дверь. В каморку ворвался туманный порыв ветра, мальчик выскользнул наружу и был таков.

Вновь очутившись в одиночестве, Криспин осторожно вылез из постели и тут же испытал наплыв головокружения. Подойдя к прибитому к деревянной стене зеркалу, он уставился на собственное отражение в небольшом прямоугольнике полированной бронзы. Левый глаз напоминал две сдавленные сливы. По одной щеке неровной бурой линией шла полученная от Уинкома ссадина, в то время как на другой щеке выделялся синяк с прожилками. Криспин понимал, что в таком виде на улицу показываться не следует — если бы даже имелись силы выйти.

Разве можно задавать вопросы, когда ты сам напоминаешь проигравшего в драке? Криспин взял тряпку, которой Джек вытирал у него кровь с лица, сунул ее в жбан с холодной водой и прижат к глазу. Несколько дней пройдет, прежде чем он вновь станет достойно выглядеть. Будем надеяться, что к тому времени появится больше ответов, которые можно будет предъявить шерифу, да и самому себе.

К следующему утру Джек не вернулся. Криспин обнаружил, что не в состоянии просто лежать и выздоравливать, а посему убивал время, шуруя кочергой в очаге или доканчивая остатки той еды, что Джек приготовил для него прошлым вечером. Криспин разламывал кости и высасывал мозг, затем бросал объедки в огонь, где они шипели и обугливались. Затем высунулся в окно, выходившее на задний двор, и, вдыхая холодный, свежий утренний воздух, попытался разглядеть, что делается на улице. Убедившись, что отсюда ничего не видно, он перевел взгляд на крыши, перемежавшиеся проплешинами двориков, где окруженные сонмом ребятишек домохозяйки развешивали постиранное белье. Мужчины сидели за верстаками, занимаясь работой, что приносила их семьям хлеб насущный. Ну и, как всегда, по дворам бродили кошки, охотившиеся на домашнюю птицу.

Криспин вернулся в комнату и, окинув ее единственным зрячим глазом, наконец обнаружил стопку Уолкотовых книг. Выдвинул стул из-под стола, присел. Подвинув к себе первый том, откинул обложку. Запах кожаного переплета, чернил, подопревшего пергамента напомнил ему куда более счастливые деньки, когда он сам сидел над счетными книгами, потому что в кошельке водилась отнюдь не мелочь. Сосредоточившись, он провел пальцем по каждой колонке на странице, выискивая что-нибудь необычное.