Луиза Аллен - Невеста авантюриста Страница 25

Она почувствовала, что голос ее теряет уверенность при мысли о той хрупкой защите, которую дало ей самой замужество ее матери.

– И что я должна буду делать, когда вы снова уедете за границу или просто устанете от меня? Вероятно, мне придется искать другого мужчину.

– У вас уже есть определенное наследство. Я же позабочусь о том, чтобы, когда мы расстанемся, вам никогда не пришлось бы посвящать себя какому бы то ни было мужчине, если только сами этого не захотите. Я не обещаю вам роскоши, Селина, но я обеспечу вам независимость, если вы и сами будете вести себя благоразумно.

– Но почему я? – Селина озвучила свой вопрос, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и мягко, не выдавая тот гнев, что кипел в ней, но предназначался ему лишь в той же мере, что и ей самой, за ту глупую фантазию, в которой она смела вообразить, будто нравится ему.

Этот вопрос определенно вывел его из равновесия, и в первый раз Лина увидела Квина Эшли растерянным. Как правило, женщины не спрашивают «почему?», когда мужчина вроде него останавливает на них свой выбор; они лишь восторженно улыбаются и говорят «да».

– Вы очень привлекательная женщина, – произнес он после минутного раздумья. – Вы мне нравитесь, и я думал… что тоже не противен вам.

– К тому же это так удобно, – сказала Лина, с улыбкой довершив его объяснение.

– Да, и это тоже. – Квин, должно быть, заметил весьма откровенную ловушку и обошел ее с присущей ему легкостью. – Если в делах такого рода вообще может идти речь об удобстве. На мой взгляд, единственное, что имеет значение, – это взаимная симпатия.

– Тогда это необыкновенная удача, что вы так привлекательны и обворожительны, так опытны и изысканны в манерах, милорд, – тихо проговорила Лина. – Однако я не считаю, что это умаляет тот факт, что вы находите возможным воспользоваться моим шатким положением ради удовлетворения собственных желаний.

– Черт возьми, Селина. – Он выпрямился, нахмурился и сделал шаг ей навстречу.

– Вы можете считать меня наивной мечтательницей, милорд, – сказала она, отступая от него, – но я действительно не смогла бы быть к человеку более благосклонной, будь у него эффектная внешность, бесконечное очарование и опыт. Или деньги. Все, чего я хочу от мужчины, чтобы он любил меня и был ко мне искренне привязан, чтобы видел во мне личность, а не нечто удобное или полезное в данный момент жизни.

– Вы хотите, чтобы я признался вам в любви? Вы это хотите от меня услышать? – настаивал Квин. – Что ж, если ложь позволит вам легче согласиться, то будет вам ложь, Селина. Вот только я был уверен, что вы искренны и всегда честны с собой.

– Теперь вы обижаете меня и оскорбляете мои чувства, – проговорила она сквозь зубы. – Что бы вы ни сказали, ничто не заставило бы меня поверить в то, что вы меня любите, и что бы вы ни сделали, ничто не заставит меня лечь к вам в постель. Теперь вам понятно?

– А вы не боитесь, что я разыщу вашего мужа и стану угрожать вам этим? – спросил он. – Похоже, вы хотите заставить меня найти для вас самые неприятные мотивы.

– Нет, я не боюсь, – сказала Лина. – Подобным поведением вы оскорбили бы чувство собственного достоинства, а вы ни за что не стали бы делать того, что могло бы понизить вашу самооценку, не так ли?

Она решительно развернулась и пошла прочь, сердце ее бешено билось, и она едва могла вздохнуть от напряжения. Абсолютная тишина у нее за спиной казалась более пугающей, чем любая вспышка самого неистового гнева.

Глава 9

Квин наблюдал за впечатляющим отступлением Селины, и в нем боролись пылкое негодование и недоверие. Из всех самых безумных, самодовольных и нерациональных женщин, с которыми он терпел неудачи, она казалась самой худшей. А какая между тем у нее была альтернатива? Приползти на коленях к своему старому мужу в надежде на прощение? Нет, вряд ли она пойдет на это, если он был жесток с нею. Она расстелила постель, и если она была не готова оказаться в ней с ним, то выбор ее был крайне ограничен.

Она же не нашла ничего лучше, чем сказать, что согласится переспать с ним, только если он признается ей в нежной привязанности, затем оскорбила его, когда он отказался от этого абсурда, а в довершение всего с презрением осмеяла его чувство юмора.

«Единственное, что заслуживает эта миссис Селина, так это выяснить, кто она на самом деле», – думал Квин, быстрым решительным шагом удаляясь через лужайку в сторону конюшен. Напоминание о том, что она представляет собой, заставило бы ее осознать, как ей повезло получить столь щедрое предложение от человека твердых принципов, который был бы способен и готов защитить ее.

«Впрочем, нет, – сказал он сам себе уже минуту спустя, пнув попавшуюся под ноги скребницу. – Это лишь подтвердило бы все то, что она думает обо мне».

Он щелкнул языком, и Сокол тотчас высунул голову из-за перегородки своего стойла, приветствуя хозяина радостным ржанием.

– Ты думаешь, я негодяй? – спросил он коня, едва теплая, мягкая морда уткнулась в его ладонь. – Много ли от тебя толку, приятель, ты ведь скажешь мне что угодно за угощение, ведь так?

Сокол фыркнул, вскинул голову и посмотрел на него своими темными глубокими глазами.

– А если я расскажу все это Грегору, он посмеется надо мной и посоветует ближайший публичный дом, чтобы унять свой пыл.

– Ваша светлость? – Это был Дженкс. Его рубаха была наспех наброшена и выбилась из брюк, а в руках было ружье. – Простите, ваша светлость, я не сразу понял, что это вы. Этот конь доставляет много хлопот, он не позволил мне запереть дверь, чтобы ничто не угрожало лошадям.

– Я не хотел беспокоить вас, Дженкс. И простите за поведение Сокола. Он не привык к закрытым дверям и к тому, что ему не позволено свободно бегать, где ему захочется. Если вас это успокоит, то могу сказать, что он, скорее всего, забьет до полусмерти любого глупца, который попытается выкрасть его.

Жеребец прижался мордой к его руке, и Квин убрал длинные пряди челки с его лба.

– Я выведу его на часок. Возвращайтесь в постель и спокойно спите до самого утра.

Лина сидела на кровати, поджав ноги и обхватив их руками. Она положила голову на колени и пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах.

«Я хочу его, а он всего лишь надменный, бесчувственный распутник. Я больше не та маленькая напуганная мышь, какой была. Я смелая и сильная… наверное. Ему нет до меня никакого дела, ему нужно только мое тело. Но разве это имеет какое-то значение, если я тоже хочу его? Подобные рассуждения и меня превращают в распутную девицу. Впрочем, почему это должно сделать меня такой? Теперь я могу бороться и постоять за себя. Я уже противостояла Квину, и у меня хватило на это сил. Если в конце концов я скажу «да», то я рискую до конца своих дней быть запятнана тем, что была близка с мужчиной. С другой стороны, неужели мне придется прожить всю оставшуюся жизнь, так и не познав сладости любви? Пожалуй, я так и отправлюсь на виселицу, не узнав, что это такое. Бог мой, виселица!» Вот о чем ей действительно следовало беспокоиться. А если так, то почему бы не заняться любовью с Квином?