Барбара Картленд - Тайна горной долины Страница 25

— Расскажите мне о них, — попросила Леона.

Он поведал ей о героических подвигах, совершенных во время войны, делах чести, когда вождь представлял весь клан, и пересказал легенды, в которых люди с таким именем обладали почти сверхъестественной силой.

Леона слушала его, широко раскрыв глаза. Она чувствовала, что это имя очень подходит ему.

— Торквил! — прошептала она теперь. А потом громко крикнула:

— Я люблю тебя! Ах, как же я тебя люблю!

Она представила, как ветер подхватил ее слова и понес к нему через вересковые поля.

У нее было чувство, что в этот момент он думает о ней, она была почти уверена, что так и было.

— Любовь сотворила чудо, — сказала она себе, — теперь я могу потянуться к нему сердцем через время и расстояние, и он почувствует это.

Очень скоро пришла миссис Маккензи со служанками и приготовила все для ванны. Близилось время ужина.

Теперь ей придется встретиться с герцогом лицом к лицу, и она была рада, что при этом они не будут одни. По крайней мере там будет сестра герцога, хотя больше, кажется, никого не ждали.

Она не ошиблась в своих предположениях. Поскольку герцог уехал поохотиться в соседнее поместье, то на его собственных землях в тот день не охотился никто.

Оказалось, что предыдущая партия гостей отбыла утром после того, как Леона отправилась на прогулку. Но она узнала об этом только из разговора между герцогом и его сестрой за ужином.

Она заметила, что он не обращается к ней прямо, и почувствовала, что он зол, еще до того, как они прошли в столовую.

Но герцог ничего не сказал ей, и Леона молча ела, а тем временем слуги приносили все новые и новые блюда.

Даже несмотря на огромный канделябр, стоявший на столе, казалось, что в углах зала собираются мрачные тени.

Волынщик выбрал на этот раз жалобную песню, очень напоминавшую похоронную, и к тому времени, когда ужин закончился, она чувствовала себя так, словно уменьшилась в размерах и стала такой маленькой и незначительной, что ее почти не было видно;

«Герцог может так разозлиться, что отправит меня отсюда прочь», — подумала она.

Потом Леона решила, что если так и произойдет, то она просто-напросто направится в замок Карн, где ее ждет Торквил.

Ее сердце подпрыгнуло от радости, и подбородок сам поднялся выше. Она сказала себе, что, будучи Макдоналд, она не должна бояться Макардна, каким бы устрашающим он ни выглядел.

Но когда герцог сказал, что желает побеседовать с ней в своей комнате, а его сестра пожелала им спокойной ночи и удалилась, Леона почувствовала, что руки у нее дрожат.

В груди у нее все сжалось от неприятного предчувствия.

«Бабочки!» — так однажды назвала мать ее дрожащие руки, но Леона считала, что прекрасные, разноцветные насекомые ведут себя куда спокойнее.

Дверь закрылась за сестрой герцога, и его светлость медленно прошел к камину и встал спиной к годящим поленьям. Герцог внимательно посмотрел на Леону.

Он не предложил ей присесть, и она продолжала стоять, сознавая при этом, что пышные юбки ее кринолина колышутся от дрожи, охватившей теперь все ее тело.

— Насколько мне известно, сегодня вы нарушили границы моих владений, — медленно начал герцог.

— Ваша… ваша светлость.

— Вчера вы ничего не сказали мне о том, что собирались это сделать.

— Я решила… Я решилась на это… в последний момент… ваша светлость.

— Вам хотелось навестить Стрэткарна?

— Да, ваша светлость.

— Зачем?

— Мне хотелось отблагодарить его за гостеприимство… после происшествия на дороге… и мне хотелось… увидеться с ним.

— Почему вам хотелось этого?

— Он стал мне… другом, ваша светлость.

— И вы знали, что такую дружбу я бы никогда не одобрил!

— Я… не имею отношения… ваша светлость, к вашей взаимной вражде и… междоусобицам, которые начались задолго до моего… появления в Шотландии.

— Но вы знали, что я этого не одобрю?

— Вы никогда не говорили об этом… но у меня была мысль, что… вашей светлости это может… не понравиться.

— По крайней мере вы не лжете.

— Я… стараюсь, ваша светлость.

Леона мечтала лишь о том, чтобы он позволил ей сесть. Онаи правда боялась, что ноги не выдержат, и она упадет.

Несмотря на то что герцог говорил с ней сдержанно, почти без эмоций, она не могла не почувствовать, как от него исходит злоба, и уже одно его присутствие внушало благоговейный страх.

Казалось, он заполнял собой всю комнату, и пока она ждала, когда он снова заговорит, сердце ее билось так громко, что и герцог, наверное, это услышал.

— Вы правы, предполагая, что я не одобряю вашей дружбы, если это действительно дружба, — наконец сказал герцог. — Я не собираюсь давать вам никаких объяснений относительно причин, по которым не считаю его подходящей кандидатурой для знакомства с кем бы то ни было, находящимся под моей опекой. Но вы должны подчиняться мне, и я заявляю, что больше вы его не увидите!

— Боюсь… я… я не могу согласиться с этим, ваша светлость!

Леона пыталась говорить твердо, но голос ее не слушался и звучал вяло и едва слышно.

— Почему же?

— Мне… нравится лорд Стрэткарн, ваша светлость.

— Нравится? Он?

Голос герцога стал таким громким, что он почти выкрикнул свой вопрос.

— Полагаю, вы уже вообразили, что влюблены в него? Леона не ответила, и герцог, помолчав, продолжил:

— Надеюсь, он рассказал вам о своей жене?

— О своей… жене?

Леона едва смогла выговорить эти слова.

— Да, о своей жене! — ответил герцог. — Он женат на какой-то актрисе, которая не живет с ним, но тем не менее носит его фамилию.

На мгновение Леоне показалось, что она вот-вот упадет в обморок, но затем она сжала пальцы с такой силой, что ногти впились в ее нежные ладони, и спросила еле слышно:

— Это… правда?

— Конечно же, правда! — резко ответил герцог. — Но нет ничего удивительного в том, что Стрэткарн держал вас в неведении относительно того, что, несомненно, является пятном на чести его семьи.

Не дождавшись позволения, Леона подошла к ближайшему дивану и села.

Она чувствовала себя так, будто потолок обрушился ей на голову, а с пола поднялась темнота, чтобы поглотить ее.

Это не может быть правдой!

Все, что сказал герцог, должно быть, ложь, однако лорд Стрэткарн ни разу не заговаривал о женитьбе.

Он говорил, что любит ее. Он забрал ее сердце и сделал его своим, но он ни разу не просил ее стать его женой.

Теперь все стало понятно. Теперь она знала, почему он говорил о том, что ей следует беречь репутацию.

Действительно, что может быть более предосудительным, чем то, что сделала она: оставалась наедине с женатым мужчиной, полюбила его всем сердцем, отдала ему свои губы, свою душу, а он принадлежит кому-то еще?