Патриция Мэтьюз - Блаженство страсти Страница 25

– Буду рад и счастлив.

Вскоре в гостиной появились Эдуардо и Пауло, а потом пришел и Феликс Мендес. Гость и хозяева хлопали друг друга по спинам, шумно разговаривали, а потом женщины отправились на кухню, чтобы закончить приготовления к ужину. Мария уходила из гостиной неохотно: ей почему-то ужасно не хотелось оставлять собравшееся в гостиной общество, в том числе и Карлоса.

На кухне, собирая вместе с матерью ужин, девушка напрягала слух, чтобы услышать, о чем говорят мужчины в соседней комнате, но это ей не удавалось. Она изо всех сил надеялась, что отец с братьями не заведут один из своих обычных споров в присутствии Карлоса, но чувствовала, что надежда эта очень зыбкая.

Так оно и оказалось, потому что вскоре голоса в гостиной стали громче, и Мария посмотрела на мать, чтобы понять, как та относится к спору. Мать бросила на дочь ответный взгляд, выражавший смирение, и пожала плечами.

А в гостиной Карлос наблюдал, как Феликс Мендес ходит взад-вперед перед сыновьями, взъерошив свои седые волосы. Лицо его раскраснелось от возбуждения.

– Вы знаете – я не хочу, чтобы вы ехали туда! – восклицал он. – Я люблю Кубу, это страна, где я родился, но теперь мы уже американцы. Здесь мы в безопасности, и я не желаю, чтобы ваша кровь лилась на чужой земле. И вам еще не достаточно, что вы оба решили рискнуть своей собственной жизнью, теперь вы хотите убедить Карлоса присоединиться к вашему дурацкому замыслу! Фу! Я умываю руки!

– Вовсе не они убедили меня, мистер Мендес. Я сам принял решение. Именно для этого я и приехал в Тампу.

Мендес покачал головой.

– Вы сильно рискуете, и при этом рискуете глупо. У вас столько впереди, вся жизнь, а вы хотите потерять ее!

– Это же наша страна, папа, – умоляюще сказал Эдуарде – Мы хотим видеть ее свободной!

– Но наш дом теперь в этой стране! – крикнул Мендес, ударив кулаком одной руки по раскрытой ладони другой. – Вы же знаете, что никогда не вернетесь на Кубу и не станете там жить.

– Это не важно, – возразил Рамон. – Важно, чтобы Куба стала свободной. Испанцы достаточно владычествовали над нами, папа. Мы едем туда, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Отец, с отчужденным, побелевшим от гнева лицом, чопорно поклонился Карлосу.

– Прошу прощения, Карлос, за плохие манеры моих сыновей. Ты еще не успел приехать, как они тут же взялись за свое.

Карлос покачал головой.

– Вам не за что просить прощения, сэр. Сейчас настали тяжелые времена, страсти разгораются. А как складываются отношения между кубинцами и испанцами здесь, в Айбор-Сити? – спросил он, обращаясь к Рамону.

– И плохо, и хорошо, – ответил тот. – Кто-то из испанцев ясно дал понять, что хочет стоять в стороне от войны, что не станет вмешиваться в наши дела. Такие симпатизируют нам, в то время как другие...

– Другие настроены очень, воинственно, – перебил брата Эдуардо. – Уже случались всякие неприятности. Ты помнишь Педро Эрнандеса? Мы вместе ходили в школу. Его уволили на прошлой неделе за то, что он пытался вовлечь своих товарищей по работе в наше движение. Фабрика, где он работал, принадлежит испанцам, и нанимают там только испанцев. Почти все кубинцы ушли оттуда много месяцев назад. Они отказались работать на иберийцев[9]. Да, враждебность есть, но насилия пока еще не было.

Дверь из кухни распахнулась, и торопливо вошла Инес Мендес, неся поднос с огромной супницей, от которой валил пар.

– Ужин готов. Садитесь за стол. Хватит разговоров о политике!

Дульси Томас сидела в гостиной дома Мэннингов в изящной позе, прекрасно сознавая, что в синем платье с кружевным воротником она просто очаровательна.

В гостиной расположились также Джессика, Мэри, Сэлли Мак-Джилл и Анна Мэннинг, но Дульси позировала не для них, а для единственного находящегося здесь джентльмена. Брилл Крогер был самым красивым мужчиной среди ее знакомых молодых людей и офицеров, и к тому же его присутствие вносило освежающее разнообразие в жизнь Тампы. Она заметила, что Крогер ею интересуется, и поняла, что он не рискует обнаружить свой интерес в присутствии остальных. Дульси, которая была бесконечно уверена в силе своих чар, отчаянно флиртовала, то и дело заглядывая Крогеру в глаза, посылая ему долгие вызывающие взгляды, которые, как ей говорили многие мужчины, были совершенно неотразимы.

Дульси почти не обращала внимания на общий разговор – а обсуждались всякие детали благотворительного бала, – ее мысли блуждали где-то далеко-далеко. Возможно, думала она, удастся заманить Крогера, чтобы он проводил ее домой после окончания собрания. Конечно, он с таким же успехом мог проводить и других, но, может быть, ей удастся устроить так, чтобы она оказалась последней, кого он будет провожать, и кто знает, что произойдет тогда...

– Ты не согласна с этим, Дульси? Дульси!

Дульси осознала, что с ней говорит Джессика. Она совершенно не представляла, что та ей сказала, но кивнула головой и сияюще улыбнулась:

– Да. Да. Я согласна.

– Ну что же, значит, договорились, – сказала Джессика, делая пометку в блокноте, лежавшем у нее на коленях.

– Сэлли, ты будешь отвечать за составление списка гостей, а Мэри и Дульси возьмут на себя отправку приглашений. Но помните, что все должно делаться быстро, потому что до бала осталось только четыре недели. Кажется, мы ничего не упустили.

Она вопросительно посмотрела на Брилла Крогера, и Дульси заметила, что в его ответном взгляде был не просто обычный вежливый интерес. Значит, ему нравится Джессика, вот как? Ну что ж, никакого соперничества здесь не может быть. Дульси знала, что Джессика весьма добродетельна; она, конечно, девственница. Как только Брилл Крогер узнает их обеих получше, не будет никакого сомнения, кого он предпочтет. Мужчин интересует лишь одно; мать Дульси часто говорила ей об этом. И прекрасно, думала Дульси, которую интересовало то же самое. Наверное, с женщинами вроде ее матери что-то не так, раз они смотрят на постельные развлечения только как на нечто такое, что замужняя женщина обязана терпеть. Неудивительно, что многие мужчины, как и отец Дульси, – она как-то раз видела отца с одной из его «подруг», – ищут развлечений на стороне.

Дульси была очень молода, когда впервые узнала о том, сколько удовольствия можно получить при помощи той части тела, которую ее мать высокопарно называла «сокровенным местом». Ее мать, как и все матери того времени, требовала от дочери скромности, запрещая ей внимательно рассматривать свое обнаженное тело, прикасаться к запретным местам, заигрывать с мальчиками и тому подобное.

Большинство знакомых Дульси девушек принимали эти родительские указания и почти не проявляли интереса к причинам этих ограничений. Однако Дульси, не слишком послушная и очень любопытная, начала задумываться – что такого заключается в этой части тела, и почему ее мать так яростно на нее ополчается? Осторожные исследования показали ей, что прикосновения к определенным местам вызывают очень волнующие чувства, и, когда она оставалась одна в постели или в ванной, она занималась запретными экспериментами, все больше удивляясь тому, что ее мать противится этому удовольствию.