Рексанна Бекнел - Валлийская колдунья Страница 25

— Эта Эделин, насколько я понимаю, тщеславная кокетка.

К удивлению Уинн, он еще больше смутился. Но быстро спрятал смущение и ответил:

— Ее единственный недостаток — что она очень молода. Она угомонится, как только выйдет замуж.

Но Уинн не была настроена на снисходительность к кому бы то ни было, и меньше всего к пустой английской кокетке, которая, вероятно, за всю жизнь не испытала и минутной нужды. Как и страданий, боли и сердечной муки.

— Похоже, сэр Клив, — процедила Уинн, — что вы и есть тот самый человек, которому предстоит жениться на ней, но боитесь признаться, что заключаете неудачный союз.

Критикуя незнакомую ей Эделин, она всего лишь хотела сделать выпад против всех ужасных англичан. Но ее внезапно переполнило странное ощущение. Хотя это не было обычным видением, все же она сразу поняла, что он на самом деле намерен жениться на этой глупенькой английской аристократке.

Уинн следовало бы обрадоваться такому открытию и громко рассмеяться при мысли о том, какие несчастья ждут его в Англии. Но вместо радости она почувствовала только еще одну вспышку беспричинного гнева.

— Значит, я права. Что ж, когда я буду готовить беладонну для вашей леди Эделин, наверное, мне стоит приготовить что-нибудь и для вас. Какое-нибудь средство, чтобы разогреть вашу пылкость. Или нет, скорее всего, вам больше пригодится хорошая порция дурмана, чтобы вы могли привлечь более подходящую женщину.

Она приложила палец к подбородку и замолчала, словно задумалась, не обращая ни малейшего внимания на предостерегающий взгляд его глаз. Его растущее раздражение только подстегивало ее продолжать дальше.

— Видите ли, все дело в ваших грубых манерах. Мне так показалось. Если бы вы ухаживали не так грубо и чуть настойчивей, то… — Она откинулась назад и презрительно взглянула на него. — Впрочем, сомневаюсь, что даже я способна помочь вам в данном случае. Англичане не имеют ни малейшего представления, как угодить женщине.

— Но ведь я угодил тебе, — отрывисто произнес Фицуэрин, оскорбительно оглядывая ее с ног до головы. — И весьма неплохо, насколько я помню. А ты, Уинн, ты угодила мне.

— Это не… я вам не… — Уинн прервала свой лепет под его раздраженным взглядом. И хотя знала, что щеки ее горят яркими пятнами, отрицательно покачала головой. — Тот поцелуй был мне отвратителен, — заявила она, понимая, что лжет. — И вашей холодной невесте они, несомненно, тоже покажутся такими!

Их разделяло всего несколько дюймов, когда они сверлили друг друга глазами, ярко блестевшими от гнева. Он был выше, сильнее и с легкостью мог бы наказать ее за неприятные слова, но в ту минуту она не чувствовала страха. Ее переполняло странное веселье, словно она собралась с силами перед битвой и выехала вперед, чтобы встретить лицом к лицу своего врага, хотя эта битва могла оказаться смертельной. Кровь забурлила в ее жилах, каждый мускул напрягся от ожидания.

Поэтому когда он рывком поднял ее и, крепко прижав, склонил к ней голову, Уинн совершенно не была готова к ответному порыву, охватившему ее тело. Да, это настоящая битва, пронеслось в ее затуманенном мозгу, когда она почувствовала вкус его губ. Битва за господство — губы против губ, язык против языка — никогда еще не была такой неистовой. Его руки сковали ее, своим страстным поцелуем он хотел заставить ее подчиниться. Но Уинн была достойным противником, и, когда ее губы открылись под сладостным натиском его языка, она ответила таким же пылом, стремясь на этот раз одержать верх.

В этой древней как мир борьбе они были новичками. Он нашел новую территорию, обхватив ее бедра, и, несмотря на громоздкие юбки, впился в нее пальцами. Она отражала атаки тем, что обвила его шею руками и вплела пальцы в густые волосы, не позволяя ему поднять голову и прервать поцелуй.

Они прижались друг к другу — грудь к груди, напряженные чресла к плоскому животу, — и только потребность в глотке воздуха заставила их чуть отстраниться друг от друга.

— Ты сама как эликсир, — пробормотал он у самого ее виска, пытаясь коснуться губами уха, так и не успев отдышаться. — А знаешь ли ты, моя маленькая дьяволица, мой колючий розовый бутон, как от тебя закипает моя кровь? Знаешь, что я хотел бы сделать тебе? С тобой? — Как бы подчеркивая сказанное, он почти больно укусил ее за мочку уха, а потом неторопливо и возбуждающе поцеловал в это же место.

Уинн невольно выгнулась в сильных руках. Все ее тело подчинялось прикосновению его губ. До чего бы он ни дотронулся поцелуем — до губ, шеи, уха — она была не в силах сопротивляться. Да и не хотела. На один изумительный миг, когда он крепко прижался к ее животу своей твердой восставшей плотью, она поняла, о какой упоительной битве толкуют между собой мужчины. О каком страстном влечении они громко говорят, сверкая от волнения глазами. Ей хотелось вести эту битву бесконечно, отвечая на его пылкость, пока их обоих не сожжет дотла огонь страсти.

Она повернула лицо к его ищущим губам, слепо требуя нового поцелуя, и еще крепче обняла его за шею. Но он немного отстранился, не вынимая руки из спутанных длинных волос, и она была вынуждена заглянуть прямо в глубину его глаз.

— Куда пойдем? — пробормотал Клив, пожирая взглядом ее раскрасневшееся лицо. Он наклонился и поймал губами ее нижнюю губу, удержав на несколько коротких мгновений, но отказываясь подарить ей настоящий поцелуй, которого она жаждала. — Где мы можем побыть одни, чтобы закончить это…

— Уинн!

Резкий крик перепуганного ребенка заставил Уинн и Клива поспешно отпрянуть друг от друга. В первую секунду она так растерялась, что не смогла ничего ответить. Только уставилась на взволнованные личики Риса и Мэдока, потом перевела взгляд на Клива и снова взглянула на всполошившихся близнецов.

— Рис. Мэдок. Что… э-э… то есть… меня кто-то зовет?

Мэдок продолжал смотреть на нее не мигая, с открытым от изумления ртом. Но Рис грозно повернулся к Кливу.

— Что ты сделал нашей Уинн? Если ты сделал ей больно, тогда… тогда я тебе отплачу! — Он двинулся к Кливу, а за ним его братишка, который замешкался всего лишь на секунду.

— Нет, нет Рис. Подождите, мальчики, — вмешалась Уинн. — Все в порядке. Он не… он не причинил мне боли.

Близнецы остановились, все еще не придя в себя от увиденного, но явно испытав облегчение, что человек, которого они успели полюбить, не подвел их. Если бы они только знали, подумала Уинн, испытывая стыд, что этот человек готов лишить их родного дома, а та, которая любит их больше всего на свете, готова чуть ли не сдаться от одного его прикосновения.

Она шагнула назад на нетвердых ногах, прижав руку к горлу, а другой закрыв распухшие от поцелуя губы. Что на нее нашло, почему она так повела себя с ним? И почему даже сейчас ей кажется, что кровь бежит быстрее в ее жилах?