Дебби Маццука - Король Островов Страница 26

Гейбриел и Бродерик, стоявшие на коленях возле Лахлана, оглянулись на нее. В очаге, который они устроили в нескольких шагах от того места, где он лежал, ярко горел огонь. Его тело от талии вниз было закрыто шкурами, и Эванджелина пожалела, что мех не прикрывает его всего, потому что его кожа, та малая ее часть, что не была закрыта повязками из белой ткани или не была черной от синяков, имела синевато-серый цвет.

Стараясь не поддаваться страху, Эванджелина, пошатываясь, опустилась на колени и, осторожно дотронувшись до щеки Лахлана, вздрогнула, ощутив холодную влагу. Он выглядел так, словно был высеченной из мрамора статуей — статуей прекрасного бездыханного ангела.

— Эванджелина, если мы не будем действовать быстро, боюсь, мы его потеряем.

Она ухватилась за тонкую ниточку надежды, прозвучавшей в словах Гейбриела.

— Что? Что нужно сделать?

— Ему нужна кровь.

— Да, разумеется. Я пойду в Королевство Смертных. Я приведу Эйдана.

Произнося это, Эванджелина уже поняла, что магия, необходимая для их транспортации, превышает ее возможности, и наклонила голову, борясь со слезами отчаяния. Как могла магия изменить ей в тот момент, когда Эванджелина больше всего в ней нуждалась?

— Нет, его ранения слишком серьезны. Ему нужна кровь фэй. Кровь фэй с очень сильной магией. Ему нужна твоя кровь, Эванджелина.

Глава 9

«Ты точно такая же, как твоя мать. Зло у тебя в крови». Приговор Морфессы прозвучал в голове Эванджелины так же громко, как стучало ее сердце.

— Нет! Я не могу. Я не могу сделать такое ему.

Гейбриел изумленно взглянул на нее.

— Если ты этого не сделаешь, вина за его смерть ляжет на тебя! — возмущенно бросил Бродерик и выбежал из пещеры.

От обвинения Эванджелина едва не задохнулась — они не понимают, о чем просят ее. У нее так сдавило грудь, что она с трудом смогла произнести:

— Он не понимает, мой господин. Лахлан не похож на нас. Он не признавал, что происходит из фэй, пока уже невозможно было этого избежать. Он ненавидит эту часть себя. Говорю тебе, он не поблагодарит нас за это.

— Эванджелина, за последние два года я хорошо узнал Лахлана. Он поймет, — тихо заверил ее Гейбриел.

Нет, не поймет, хотелось крикнуть ей. Разве он сможет? Глядя на тени, колеблющиеся на потолке пещеры, Эванджелина постаралась удержать влагу, наполнявшую ее глаза, и только потом повернулась лицом к Гейбриелу.

— Возможно, он гораздо охотнее примет твою кровь. Ведь ты его друг.

— Я бы с удовольствием это сделал, но, не считая Иския, ты обладаешь самой сильной магией из всех, что я видел. Для Лахлана необходимо, чтобы это сделала ты.

— Моя магия ослабла.

От этого признания у нее во рту остался горький вкус.

— Это ты ослабла, а не твоя магия. Только ты одна можешь исцелить Лахлана. Я знаю, ты не хочешь, чтобы он умер. Прошу тебя, Эванджелина, дай ему свою кровь.

У Эванджелины сжалось горло от стремления обуздать свой страх, свое страдание.

— Нет, — тяжело сглотнув, произнесла она, — нет, я не хочу, чтобы он умер.

Она не хотела этого, и не только потому, что его смерть принесет горе его семье. Лахлан доказал ей, что может стать королем, в котором нуждается Фэй, что он ничем не похож на своего отца.

Поглаживая его по огрубевшей от щетины щеке тыльной стороной пальцев, Эванджелина вдруг поняла, как много стал значить для нее Лахлан, и подавила горькую усмешку — она не могла стать для него чем-то большим, чем была сейчас. Он королевской крови, и ему суждено жениться на одной из принцесс, чьи имена она написала на пергаменте, лежавшем у нее на письменном столе.

— Я это сделаю.

Она очень многим обязана Лахлану, а ей не удалось защитить его. Эванджелина только надеялась, что, дав ему свою кровь, она не обречет его разделить ее судьбу. Нет, не судьбу, а страх, поправила она себя и вспомнила, что с того дня, как она преодолела преграду, не появлялись ни злобные тени, вплетающиеся в ее магию, ни голос, подстрекающий ее искать отмщения.

— Я оставлю тебя наедине с ним. Позови меня, если будет нужно. — Гейбриел вложил ей в руку кинжал. — Если тебе от этого будет легче — хотя я и не знаток в этих делах, — то я убежден, что он ненадолго заберет у тебя магию.

Беспокоясь только о том, что ее кровь принесет Лахлану, Эванджелина совершенно не задумывалась о том, что будет с ней после того, как она даст ему свою кровь. Глубоко внутри у нее возникла гнетущая тяжесть, такая же пугающая, как ощущение бессилия, охватившее ее раньше. Она пристально всматривалась в смертельно бледное лицо Лахлана.

С каждой секундой ее промедления жизнь медленно уходила из Лахлана. Эванджелина поборола свои противоречивые чувства. Это совсем небольшая жертва. Что такое несколько часов без полноценной магии по сравнению с возможностью вернуть Лахлана к жизни?

— Эванджелина! — окликнул ее Гейбриел, остановившись у выхода из пещеры. — Понимаешь, он может противиться тебе, ну, из-за Гластонбери.

Встретившись взглядами, они оба вспомнили о его мучениях.

Эванджелина щелкнула пальцами в сторону очага в пустой надежде, что огонь каким-то образом прогонит холод из его тела, уберет бледность с его кожи.

Ее магия кончилась. Подумав о том, что сказал Гейбриел, она решила, что, возможно, не только усталость играла роль в ее неспособности вызвать свою магию, — овладевшие ею страх и отчаяние не могли служить ей помощниками. Закрыв глаза, Эванджелина глубоко вздохнула, чтобы сбросить с плеч напряжение, и попробовала еще раз. Обрадовавшись при виде слабого потока белого света, она сильнее разожгла огонь и накрыла Лахлана еще одним меховым одеялом.

Подтянув вверх рукав, Эванджелина провела лезвием по запястью и вытянула руку надо ртом Лахлана. Его дыхание было таким слабым, что едва ощущалось ее кожей, но Эванджелина справилась с паникой.

Он не может умереть.

Она ему не позволит.

Вытянувшись рядом с ним, она просунула другую руку ему под голову, так что его голова оказалась в изгибе ее локтя. Маленькие темно-красные капли одна за другой капали на его посиневшие губы, и Лахлан, шевельнувшись, с едва слышным вздохом удовольствия слизнул кровь, окрасившую его губы, а потом, пошевелившись под меховыми одеялами, вздрогнул, и из глубины его горла вырвался низкий звук.

— Лежи спокойно, — взмолилась Эванджелина, убрав ему со лба прядь волос.

Всмотревшись в его лицо, она огорчилась, что к его загорелой коже еще не вернулся ее естественный цвет — красивое лицо оставалось таким же пугающе бледным.

— Возьми еще, — попросила она, прижимая запястье к его холодным губам.