Евгений Маурин - Шах королеве. Пастушка королевского двора Страница 26

Мало того! Отъезд герцога в Париж был решен еще до этих историй, и Амедей уже давно предложил герцогу дать письмо ко мне, чтобы не очутиться совсем одному в незнакомом Париже. Кроме того, Амедей дал герцогу взаимообразно необходимую сумму для экипировка и на дорожные расходы. Герцог с большой невыгодой продал что мог и вернул Амедею взятые на дорогу деньги, объясняя это тем, что теперь он не хотел бы быть в обязательных отношениях с ним, несмотря на то, что в собственном сознании будет чувствовать, что выступил на защиту оскорбленной девицы лишь во имя рыцарского долга, не руководствуясь ничем иным. Еле-еле Амедею удалось убедить герцога веять хоть письмо ко мне. Но на всякий случай, боясь, что герцог по своей скромности и гордости может и не воспользоваться этим письмом, Амедей сейчас же послал ко мне нарочного с письмом, в котором подробно описал все происшедшее. Герцог ехал очень медленно, я получил это письмо уже неделю тому назад и с нетерпением ожидал случая увидеть воочию того, кто казался мне по всему каким-то мифическим героем древности, истинным рыцарем без страха и упрека. Теперь вашему величеству конечно понятно, почему я так низко поклонился герцогу. Я кланялся ему не только как дядя спасенной им девушки, но и как человек, скорбящий об угасании добродетели и рыцарских чувств в человечестве и видящий в личности герцога осуществление того, что я всегда считал идеалом французского дворянства!

– Ого! – воскликнул король, с глубоким интересом выслушавший рассказ Луи. – И это-то вы называете, юный герцог, «мелкими, ничтожными, мещанскими историями»? Хотел бы я, чтобы таких «мещанских историй» случалось побольше при моем дворе! Конечно, – король сам засмеялся своей мысли, – я не хочу этим сказать, что бесчинства и насилия над слабыми мне приятны и желательны! Нет, клянусь Богом, я не потерплю таких бесчестных проделок! Но я хотел бы, чтобы все окружающие меня лица были способны, подобно герцогу д'Арку, не щадя живота, выступить на борьбу с насилием и неправдой! Нет, клянусь Богом, я с каждой минутой все больше и больше радуюсь, что судьба послала мне вас, герцог! Ну-с, благодарю вас за ваш рассказ, милейший Луи, а теперь будьте добры и экипируйте мне герцога!

Когда Луи увел Ренэ, король спросил Гиша:

– Ну Арман, что ты думаешь обо всей этой истории?

– Я думаю, государь, что Луи в понятном ослеплении родственными чувствами либо ошибается и прелестная Беатриса вовсе не так обольстительна, либо… герцог д'Арк – самый противоестественный идиот на свете!

– Ну, нет! Луи – очень положительный человек и напрасно расхваливать не стал бы даже племянницу! Хотя, с другой стороны… чем он рискует? Прелестная Беатриса находится достаточно далеко от Парижа, мы ее не увидим…

– Как знать, ваше величество? Стоит только захотеть, и нам не трудно будет проверить, ошибается ли Луи или нет! Я готов поручиться, что Беатриса вскоре пожалует в Париж!

– А что ей тут делать?

– Но помилуйте, ваше величество! Раз наш герцог действительно вел себя так сдержанно, а прелестная Беатриса готова была добровольно сделать все, чего бы он ни пожелал, то она не помирится с результатом, в котором впервые сказался недостаток ее очарования! Помилуй Бог! Кто знает женщин…

– А кому их и не знать, как Арману де Грамону, графу де Гишу!

– … Тот может быть уверен, что история на этом на кончится.

– И если герцог д'Арк и впредь будет вести себя таким же Иосифом Прекрасным, то… кое-кто сможет попользоваться волнением чувственности, зароненным им в сердце прелестной Беатрисы, не так ли, милый Гиш?

– Может быть, ваше величество, может быть: как знать то, чего не знаешь!

Тем временем гардеробмейстер короля говорил Ренэ Бретвилю:

– Ваша светлость! Я не буду надоедать вам выражениями своей признательности и восхищения. Скажу только одно. Вы молоды, неопытны и совершенно не знаете парижских нравов и придворной жизни. Ну так в виде величайшего для себя одолжения, покорнейше прошу вас в случае малейшего затруднения вспомнить, что на свете существует старый Жорж Эрнст Луи, который готов в любой момент помочь вам своим опытом! Однако не будем больше говорить об этом! Займемся экипировкой вашей светлости! – и старый гардеробмейстер принялся хлопотать над исполнением данного ему королем поручения.

Конец первой части

Часть вторая

I

В грустной задумчивости сидела Луиза де Лавальер у окна своей комнаты в Фонтенебло, куда королевский двор переехал по желанию короля (иначе говоря – Генриетты Английской) с первыми проблесками весеннего тепла.

В первые дни девушка радовалась этому переведу словно козочка, выпущенная на зеленеющее пастбище после долгой зимы. Замок Фонтенебло,[25] устроенный Франциском Первым и бывший местом рождения многих королей, почему-то напомнил ей милый, скромный Лавальер. О, конечно позднее, когда цветники засияли всеми цветами радуги, когда по мановению руки волшебника Ленотра[26] зазеленевшие боскеты приняли самый причудливый вид, когда забили фонтаны и оделись вьющимися растениями гроты, беседки и дерновые шатры, Луиза сразу почувствовала, что в Фонтенебло нет главной прелести Лавальера, а именно чарующей простоты, безыскусственной запущенности! Но в первые дни, пока весна еще не раскинула щедрой рукой своих пышных даров, эта разница не бросалась так в глаза, и Луиза с восторгом бегала по парку, полной грудью вдыхая чистый, пряный воздух.

Служба почта не отнимала времени у Луизы, она была в значительной степени предоставлена сама себе. Здесь, в Фонтенебло, празднества следовали за празднествами. Король, страстный ценитель балета и признанный танцор, разучивал уже третий балет, сюжет для которого ему разработала Бенсерад, а музыку написал пленительный Люлли.[27] В промежутках между этими празднествами шли деятельные репетиции, на которых были заняты сам король, Генриетта и участвовавшие в балете придворные кавалеры и дамы. Вот это-то и давало Луизе так много свободного времени, которое она с самозабвением отдавала общению с пробуждающейся природой.

Шли дни, и каждое утро приносило новое торжество победоносного шествия весны. Веселыми стаями возвращались из дальних странствований птицы, наполняя парк своим веселым гомоном. Один за другим распустили свои венчики первые весенние цветы – перелески, лютики, анемоны, первоцветы, вероники, анютины глазки, фиалки, колокольчики, барвинки, яснотки. Там, в укромных уголках, стыдливо распустил белую чашечку король весенних цветов – ландыш, притаившийся в тени мохнатых корней. Набрякли бутоны гроздей цветущих деревьев. Яблони, каштаны, сирень, белая акация наперебой стали развертывать ароматную прелесть своих кистей. Природа с увлечением и восторгом воздвигала трон для своей юной повелительницы – весны!