Виктория Холт - Храм любви при дворе короля Страница 26

– Вы интересуетесь медициной, мистресс Мерси? – спросил Джон.

– Больше всего на свете.

И у них появился предмет для постоянных разговоров. Томас наблюдал за ними с удовольствием. «Моя маленькая Мерси взрослеет», – думал он. Все взрослеют. Года через два-три нужно будет подыскивать женихов и ей, и Маргарет, да и Айли, хотя она, вне всякого сомнения, способна и сама найти себе жениха.

Это была сбывающаяся мечта, идеал, становящийся ощутимым. Когда он решил оставить монашескую жизнь ради семейной, воображению его рисовался домашний очаг, весьма похожий на нынешний. А мог ли он вообразить такую любовь, какую испытывал к Маргарет? Нет, действительность оказалась лучше, чем ему представлялось. И выйдя замуж, думал он, Мег не должна покидать меня, без нее я не захочу жить. И Мерси так же дорога мне, как родные дети. Была хоть у кого-нибудь такая образованная и любящая дочь, как Маргарет, такие очаровательные дети, как у него? Да и к Алисе, хоть она не умница и не красавица, он очень привязан; знает, что подчас за ее резкими словами кроются добрые намерения. Где можно сыскать лучшую хозяйку? Иной раз его любимых детей нужно наказывать, а разве он может устраивать порку? В таких делах он трус. Чем бы он мог пороть детвору, кроме павлиньего пера? А мистресс Алиса не уклоняется от этой задачи.

Он счастливый человек. Не надо роптать, что жизнь в отдалении от семьи безрадостна. Очень многие мечтают о королевской благосклонности; очень многие почли бы за честь назвать кардинала другом. Он хочет от жизни очень многого. Надо получше приспособиться к своим новым обязанностям, надо отрываться от них как можно чаще, проводить время с книгами, с семьей, надо благодарить Бога за свою хорошую жизнь.

Любили кого-нибудь из людей так сильно? Очевидно, очень немногих. Лишь вчера, когда дети разговаривали о том, чего им больше всего хочется, он, проходя мимо, услышал их. Мерси сказала: «Если бы я могла чего-то пожелать, то пожелала бы быть родной дочерью отца».

Застав ее одну, он сказал:

– Мерси, не надо желать того, чем уже обладаешь. Для меня ты родная дочь.

Девочка покраснела и неуверенно проговорила:

– Папа, я хотела быть такой дочерью, как Маргарет, Элизабет и Сесили.

– Мерси, дитя мое, это не имеет никакого значения. Я вижу в тебе свою дочь – свою родную дочь, такую же, как остальные. Ты мне дорога не меньше их.

– Знаю, папа, – ответила она. – Но…

– Но, Мерси, если любовь между нами так же сильна, как и между детьми от плоти моей, не все ли равно? Ты меня радуешь, Мерси. У тебя есть все, что я хочу видеть в дочерях. Не желай того, чем уже обладаешь… во всех отношениях. Помню, когда ты была маленькой, я сделал тебе выговор за какой-то пустяк, и твое огорчение тронуло меня не меньше, чем огорчение других. Мерси взяла его руку и поцеловала.

– В те дни, – сказала она, – я иногда нарочно совершала проступки, чтобы ты поговорил со мной наедине… хоть и для того, чтобы выразить неудовольствие.

– Бедная маленькая Мерси! Ты чувствовала тогда себя чужой? Приемной дочерью? Тебе хотелось внимания… и ради этого ты притворялась виноватой?

– Да, – ответила она. – Но мне доставляло удовольствие стоять перед тобой и знать, что ты думаешь обо мне… только обо мне. Без Маргарет.

– Мерси, Мерси… не надо быть обо мне столь высокого мнения. Нельзя ведь творить на земле богов.

– Я ничего не творила, – ответила она. – Я подняла глаза и увидела.

Томас рассмеялся.

– Давай поговорим разумно. Тебе хотелось, чтобы ты могла стать моей родной дочерью. Теперь, когда ты знаешь, что в таком желании нет нужды, чего бы ты хотела больше всего, мое дитя? Допустим, в моих руках все богатства мира, я король и готов оказать тебе благосклонность. Что бы ты мне сказала?

Мерси не колебалась ни секунды.

– Попросила бы большой дом, куда могла бы помещать больных, ухаживать за ними и постепенно узнавать все больше и больше, ведь надо уметь не только лечить болезни, но и предотвращать их.

– Это благородное желание, Мерси. Мне хотелось бы стать королем… лишь для того, чтобы его исполнить.

Томас наблюдал за ней с Джоном Клементом и проникался к ним нежностью; ему хотелось, чтобы дочери вышли замуж, имели свои семьи. Он убедился, что семейная жизнь – самая счастливая. И пока шла подготовка к отъезду во Фландрию, Мерси с Джоном Клементом часто бывали вместе и вели разговоры об ужасной болезни, охватившей Сити.

– Просто чудо, – говорила как-то Мерси, – что в Баклерсбери еще никто не заболел.

– На этот счет у меня есть теория, – с готовностью ответил Джон. – Здесь нет такой вони, как на других улицах. Запахи тут приятные… пахнет мускусом, специями, духами и мазями.

– Значит, по-вашему, болезнь возникает от дурных запахов.

– Думаю, не исключено; раз никто на улице не заболел малярией, хотя ее не избежали почти все прочие дома Лондона, значит, в моей теории что-то есть.

Мерси заволновалась. Воскликнула:

– Послушайте, а ведь Эразм, живя здесь, ругал наши дома. Они ему очень не нравились. Говорил, комнаты построены так, что в них душно. Наши окна пропускают свет, но задерживают воздух; а по коридорам гуляют сквозняки. Утверждал, что наш обычай обмазывать полы глиной и покрывать камышовыми циновками вреден – особенно в бедных домах, где циновки не меняются по двадцать лет. Мать очень сердилась, когда он жаловался на наши, хотя они менялись каждую неделю. Он сказал, что нам нужны широко распахивающиеся окна. Что мы едим слишком много солонины. Что грязь наших улиц – позор для страны, считающей себя цивилизованной.

– Похоже, он очень резкий джентльмен.

– Да… в некоторых отношениях. В других очень мягкий. Но я думаю, в том, что он говорил о наших домах, есть какой-то смысл. А вы, мастер Клемент?

– По-моему, несомненно.

– Я очень боюсь, что болезнь придет к нам. И очень рада, что отец покидает Англию именно сейчас. По крайней мере, будет далеко от этих заразных улиц. И вы тоже, мастер Клемент… Но… будет ужасно, если что-то случится здесь… без него. Что мне делать, если кто-то заболеет?

– Со сквозняками и отсутствием хорошего воздуха в комнатах вы ничего поделать, конечно, не можете. Но думаю, если комнаты проветривать – можно уберечься от болезни. Для заболевшего есть очень хорошая смесь: календула, цикорий, осот и паслен – по три пригоршни всего; вскипятите смесь в кварте проточной воды; добавьте немного сахара. Это смягчит кислоту. Пусть больной пьет этот отвар. Больному нужно лечь в постель, как только появится первый пот, и лежать в тепле. Если он одет, пусть остается в одежде; если раздет, оставьте раздетым, но укройте получше. Я знал мужчин и женщин, поправившихся после такого лечения.