Анна-Мария Зелинко - Дезире Страница 26

Вероятно, мы колесили по улицам много часов. До тех пор, пока мои слезы не иссякли. Я перестала плакать.

— Теперь я отвезу вас домой. Где вы живете? — спросил он.

— Я хочу идти пешком. Высадите меня здесь.

— Хорошо, — ответил он, — это значит, что вы еще не пришли в себя. Поездим еще!

Я спросила:

— Вы знаете лично генерала Бонапарта?

— Нет, я его видел однажды мельком. Он мне не симпатичен.

— Почему?

— Я не могу объяснить. Нельзя объяснить, почему тот или иной человек симпатичен и наоборот.

Мы помолчали.

Коляска катилась сквозь дождь. Когда мы проезжали мимо фонаря, я откинулась в глубину, чтобы не было видно моего опухшего от слез лица.

— Я верила ему, как не верила никогда ни одному человеку! Больше, чем маме. Больше… Нет, по-другому, чем даже папе. И я не могу понять…

— Есть на свете много вещей, которые вы еще не можете понять, девчурка.

— Мы должны были пожениться через несколько недель. И…

— Он не женился бы на вас, девчурка. Уже давно он обручен с дочерью богатого торговца шелками в Марселе.

Я вздрогнула. Тотчас теплая рука нашла мою руку.

— Вы ведь этого не знали, не правда ли? Тальен мне сегодня рассказала. Наш маленький генерал оставил большое приданое ради любовницы Барраса, которая откроет ему широкую дорогу к славе. Брат Бонапарта женился на сестре его невесты, но сейчас Богарнэ может сделать для него больше, чем марсельское приданое. Теперь ты, девчурка, понимаешь, что он ни в коем случае не мог жениться на тебе?

Его тихий голос звучал в темноте коляски, и я сначала не понимала, о чем он говорит.

— О чем вы говорите? — переспросила я, потирая лоб левой рукой, так как правая лежала в его большой руке. Сейчас эта рука была единственным теплом в моей жизни.

— Бедняжка, прости, если сделал тебе больно, но лучше, чтобы ты видела все совершенно ясно. Я говорю злые слова, но ты должна знать все. Сначала — дочь богатого торговца, теперь эта графиня с хорошими связями, которая спала с одним из директоров Республики, а перед ним — с двумя членами Военного Совета. Ты, бедняжка, не имеешь ни приданого, ни связей.

— Откуда вы знаете?

— Это видно по тебе, — ответил он. — Ты просто очень славная девочка, но ты не имеешь никакого отношения ни к купеческим дочкам, ни к дамам из этих богатых салонов. У тебя нет денег, иначе ты дала бы лакею ассигнацию и он впустил бы тебя в салон м-м Тальен. Да, ты просто милая, честная девочка и…

— Отпустите меня, дайте мне выйти из коляски. Вы не имеете права смеяться надо мной, — я пыталась открыть дверцу. — Кучер, остановитесь сию же минуту!

Коляска остановилась, но генерал крикнул:

— Поезжайте! — и коляска покатилась дальше, в ночь.

— Я, вероятно, плохо объяснил вам, — сказал он. — Простите меня, но я никогда не видел девушек, подобных вам. И… М-ль Дезире, я прошу вас стать моей женой!

— Салон м-м Тальен может предоставить вам не одну даму, которая подойдет генералу, — ответила я. — А я — неподходящая партия.

— Однако вы ведь не думаете, что я мог бы жениться на одной из этих потаскушек?..

Я слишком устала, чтобы отвечать и даже думать. Я просто не понимала, чего этот человек, большой как башня, хочет от меня. Моя жизнь была кончена. Даже закутанная в пальто, я озябла, складки моего совершенно мокрого платья облепили мне ноги, я была совершенно разбита.

— Если бы не Революция, я никогда бы не был генералом. Даже офицером, мадемуазель. Вы еще очень молоды, но вероятно слышали, что до Революции никто из простого народа не мог подняться выше капитана, служи он в армии хоть всю жизнь. Мой отец был секретарем адвоката, он происходил из простой семьи, и мы так и остались простыми людьми. В пятнадцать лет я поступил в армию и долго был сержантом. Сейчас я генерал и командую дивизией. Но, может быть, я слишком стар для вас, мадемуазель?

«Верь в меня, чтобы ни произошло», — говорил мне Наполеон… А теперь эта раскрашенная кукла… Да, я понимаю необходимость такого поступка, но эта необходимость убивает.

— Я вас спросил, мадемуазель. Ответ на этот вопрос для меня очень важен.

— Простите, я не слышала. Что вы спросили, генерал Бернадотт?

— Если я не слишком стар для вас…

— Я не знаю сколько вам лет, и это же не имеет значения…

— Нет, это имеет значение! Мне тридцать один год. Может быть, я слишком стар?

— Мне шестнадцать и я очень устала. Я хочу вернуться домой.

— О, конечно! Простите меня! Где вы живете?

Я сказала адрес. Он приказал кучеру отвезти нас туда.

— Подумайте над моим предложением. Я должен вернуться к месту службы через десять дней. Может быть за это время вы сможете дать мне ответ, — сказал он. Затем добавил: — Меня зовут Жан-Батист Бернадотт. Уже несколько лет, как я откладываю из своего жалованья небольшие суммы. Я могу купить дом для вас и ребенка.

— Какого ребенка? — спросила я рассеянно.

— Для нашего ребенка, конечно, — ответил он, сжимая мне руку, но я отдернула ее. — Потому что я хочу иметь жену и ребенка. Уже давно хочу, мадемуазель.

Мои силы были на пределе.

— Замолчите, месье! Вы же меня совершенно не знаете!

— У меня так мало времени, чтобы думать о себе, что я не могу сейчас соблюсти все правила приличия в отношении вашей семьи. Поэтому я прошу вас дать свое согласие, а потом мы все сделаем так, как нужно. Я решил жениться на вас, и дело только за вами.

Бог мой, он говорил серьезно! Он хотел воспользоваться своим отпуском, чтобы жениться, купить дом, поселить в нем жену и иметь ребенка…

— Генерал Бернадотт, в жизни женщины бывает всего одна большая любовь!

— Откуда вы это знаете?

Да, действительно, откуда я это знаю?

— Во всех романах я читала об этом, и это, вероятно, так, — ответила я.

Коляска остановилась. Мы приехали. Он открыл дверцу и помог мне выйти. Я стала на цыпочки, чтобы разглядеть его лицо в полутьме начинающегося рассвета. У него были хорошие белые зубы и нос просто удивительной величины…

Я дала ему ключ и он отпер дверь.

— Вы живете в богатом доме, — заметил он.

— О, нет, мы снимаем здесь квартиру, — пробормотала я. — А теперь, доброй ночи и спасибо вам от всего сердца за то, что вы для меня сделали.

Он не двигался.

— Садитесь же в коляску. Вы промокнете. Можете быть спокойны, я останусь дома.

— Я верю, вы умница. Когда я могу придти за ответом?

Я покачала головой.

— В жизни женщины… — начала я. Но он поднял руку, протестующим жестом.

Я продолжала:

— Это невозможно, генерал. Это невозможно. Не потому, что я молода для вас, просто я очень маленькая по сравнению с вами.