Сьюзен Робинсон - Лорд Очарование Страница 26

— Снова несвоевременные вопросы.

Он усмехнулся, поднял ее на руки и отнес на кровать. В нетерпении из-за задержки, она успокоилась, только когда поняла, что он собирается снять свою одежду. Она следила за каждым движением, каждой частичкой ткани, каждым дюймом гладкого тела, каждой веной, пробегающей по мускулам.

Краснея от смущения, она тем не менее смотрела на него, побуждаемая своей недавно обнаруженной любовью. Один раз он нагнулся, чтобы поднять свои короткие штаны с пола, демонстрируя одну из немногих округлых частей своего тела. Пэн пообещала себе, что дотронется до него там, скоро. Затем он выпрямился, повернулся к ней, и она увидела, белый шрам на его бедре около паха.

Толчок страха поразил ее, когда она поняла, что он был сделан кончиком клинка, но затем ее пристальный взгляд устремился к его бедрам, и она забыла про шрам. Последний кусочек его одежды исчез. Она заколебалась, а потом протянула к нему руки. Он подошел к ней, окружив ее горячей, твердой мужской плотью.

Ее платье развязалось, когда он исследовал ее своими руками. Его ладонь накрыла ее грудь. Если бы она не была настолько взволнована, то обеспокоилась бы, что он может счесть ее недостаточно совершенной. Но это быстро прошло, когда он пробормотал что-то нежное и поцеловал ее сосок. Она почти подпрыгнула на кровати от силы возбуждения, вызванного его губами.

Когда же он начал сосать его, она запустила пальцы в его волосы и прижалась к нему. Ее сосок продвинулся глубже в его рот. Она гладила его вверх и вниз по спине, массируя его ягодицы. Он двинулся к другой груди, и ее желание взлетело на еще более высокую вершину.

Она нуждалась в чем-то большем. Обезумевшая, она исследовала его тело, царапая его бедра ногтями, затем скользнула ладонями вверх. Ее руки снова нашли его бедра, а затем его естество. Она убрала руку, но он зашептал ей о своей любви и жажде. Море жара, море жажды.

Наконец, Пэн ответила на его шепот и начала поглаживать его. Каждое движение приносило еще больше жара и жажды, и наполняло еще большей напряженностью. Она была так смущена своим открытием и его силой, что даже не испугалась, когда он прижал руку между ее ногами.

Когда он прикасался к ней, чудесная боль нарастала и нарастала. Вперед и вперед, они подгоняли друг друга, пока Пэн не поняла, что вот-вот разлетится на сверкающие частицы. Когда он передвинулся, Пен на мгновение встревожилась, но он успокоил ее, устроившись между ее ног. Целуя ее груди, он продолжал свои ласки.

Она снова потянулась к нему, но он не позволил ей. Открыв ее, он слегка коснулся ее своей плотью. Она вскинулась, но он успокоил ее просительным поцелуем. Пэн ответила на просьбу и приподняла бедра. Он снова что-то прошептал, и она повиновалась ему, замерев под ним. Она чувствовала себя такой набухшей и такой полной желания.

Это было истинным безумием, и она нуждалась в облегчении. Когда он начал медленно входить в нее, Пэн, наконец, поняла, как можно получить облегчение от своей муки, и шире раздвинула ноги. Она почувствовала резкую острую боль, когда Тристан вонзился в нее. Она с трудом задышала и стиснула зубы, когда он опустился на нее.

Помощь пришла, когда он стал касаться ее сосков и сосать их. К тому времени, когда он начал двигаться, она была более чем готова. Его рука скользнула вниз к ее сердцевине и потерла ее, добиваясь еще большего взрыва безумия. Ее ладони гладили его руки и спину. Она проложила дорожку поцелуев через его шею к плечу и вонзила ногти в его ягодицы.

От ощущения ее зубов и ногтей он стонал и врывался в нее все сильнее. Пэн впилась пальцами в его плоть, выше подняла бедра и раздвинула ноги так широко, как смогла, и тем не менее не могла достичь желаемого. Ей хотелось кричать от неудовлетворенности.

Внезапно он погладил ее в том сводящем с ума местечке, а затем резко вошел в нее. Она пронзительно закричала и вспыхнула. Сквозь пелену разрядки она слышала его стон, и чувствовала его ритмичные толчки — столь сильные, что они чуть не сломали кровать. Он погрузился в нее еще один последний раз, пока она задыхалась и трепетала под ним. И они оба упали в изнеможении, тяжело дыша, ослабевшие и пресыщенные.

Она открыла глаза и встретила его пристальный взгляд. Он приподнялся на локтях, обхватил ее грудь и поцеловал ее.

— Любовь моя, даже если я верну все свои воспоминания, ни одно из них никогда не сравнится с этим.

Ее глаза наполнились слезами. Она не могла остановить их. Она позволила себе заплакать.

— О, Тристан. Ты приводишь меня в ярость и вводишь в искушение, и я люблю тебя.

— А я, моя несравненная Гратиана, кажется, теряюсь в тебе, не понимая, кто я. — Он уткнулся носом в ее щеку. — Не плачь, мой маленький виклюк, или я не скажу тебе, что тоже люблю тебя.

Глава 8

Тристан наблюдал, как Пэн погружается в сон. Он боялся уснуть и лишиться этого выражения удовлетворенности на ее лице. Она призналась, что Нэни дала ей достаточно непристойных объяснений о мужчинах и женщинах, и что ей никогда не хотелось узнать, правда ли это, пока он не прикоснулся к ней. Это признание взволновало и напугало его, когда он подумал, как легко он мог опозориться с ней.

Господи, как же он хотел вспомнить, как он занимался любовью прежде. Он забыл, но когда он коснулся Пэн, его тело само знало, что сделать. Поэтому, он, наверняка, занимался любовью с женщиной в прошлом.

Судя по непринужденности, с которой различные движения и способы пришли к нему, он заподозрил, что делал это много раз с множеством разных женщин. Идея взволновала его. Был ли он похотливым грубияном?

Он пошевелился, встревоженный этой мыслью. Пэн приютилась в кольце его рук, и он поцеловал ее в лоб. Ее волосы щекотали ему нос, и он вспомнил, как охваченный возбуждением, прикасался руками к ее волосам.

Воспоминание вызвало судорожные сокращения у него в паху. Он решил взять себя в руки. Повернувшись на спину, он закрыл глаза.

Он не собирался заниматься любовью с Пэн. Чуть раньше он проснулся от шума в своей спальне и понял, что его опоили. Разъяренный и с затуманенным взором, он все же из предосторожности не стал двигаться и, всмотревшись сквозь драпировку, увидел личико Пэн, изучающей кровать.

К тому времени, когда он окончательно проснулся и был в состоянии следовать за ней, она ушла. Он помчался к оружейному складу и обнаружил, что тот пуст, за исключением нескольких ножен и шкатулки, которую он и открыл. В ней лежал золотой змеевидный кинжал с рубинами.

Он не ожидал, что Пэн так с ним обойдется, и гнев его был слишком силен, чтобы спросить себя, почему она вела себя так странно. Затем, когда они наконец столкнулись, она дала выход своим чувствам. Она сказала: я никогда не думала, что влюблюсь в тебя, и это так ошеломило его, словно его снова бросили на те острые скалы на берегу. Когда Пэн исчезла, каждый одетый в лохмотья виллан — от свинопаски до этого всезнайки Дибблера — решил отчитать его. Ему рассказывали, как она приняла каждого из них, защитила или даже спасла. И из их несвязных речей он заключил, что Пэн была таким же совершенством как мать Христа, а он — ничтожеством, которое еще поискать.