Мэнделин Кей - Бесценная Страница 26

От Эллиота не укрылось, как Либерти тихо-тихо ахнула:

— Ваш отец работал у Ховарда?

— Именно. Как я вижу, он не счел нужным сообщить вам даже самые основные факты этой истории.

Было заметно, что слова даются Эллиоту с превеликим трудом. В тесном пространстве кареты Либерти едва ли не кожей ощущала исходившее от него напряжение. О чем Эллиот, разумеется, догадывался.

— По-видимому, так оно и есть. — Либерти застыла, сложив на коленях руки.

— Я сумел поступить в Оксфорд благодаря титулу. Семейство Дэрвудов — одно из древнейших в Англии. Однако, если бы не финансовая поддержка со стороны Ховарда, сам я никак не смог бы оплачивать учебу. И за это я ему благодарен.

— Это на него похоже. Ховард неизменно бывал щедр по отношению к тем, кто работал на него.

— Вот как? — вырвалось у Дэрвуда. В голосе его прозвучал неприкрытый сарказм.

— Представьте себе.

— Странно, к моему отцу он никогда не питал теплых чувств. Пока я учился в Оксфорде, мы с отцом регулярно обменивались письмами. Ховард, казалось, возлагал на него все новые и новые обязанности. К тому моменту, когда я окончил университет, отец стал личным секретарем Ренделла.

— Мне ничего об этом не известно.

— Судя по всему, Ренделл не торопился афишировать этот факт.

— Во всем остальном он был откровенен со мной. Так что я нахожу это несколько странным.

— И тем не менее вы наверняка поняли, что произошло нечто такое, что стало причиной наших с ним раздоров.

— Согласна.

— Вы когда-нибудь расспрашивали Ренделла об этом?

— Да.

— И он вам ничего не сказал?

— Отчего же. Он сказал, что между ним и вашей семьей нечто произошло, но подробности мне не известны. — Либерти нахмурилась. — Но почему он предпочел скрыть это от меня?

— Потому что вы бы его возненавидели. Эллиот выждал, пока до нее дойдет суть его слов.

— Мы все совершаем ошибки, — прошептала Либерти.

— Верно. Однако не все из нас совершают такие, из-за которых страдают другие люди. Как в истории царя Давида с Вирсавией, грех по масштабам превзошел свою первопричину.

— И это именно то, что случилось с вашей семьей?

Дэрвуд услышал в ее голосе ужас, чему был несказанно рад. Он опасался, что Либерти моментально посчитает его рассказ досужим домыслом. С другой стороны, она знала Ховарда, как никто другой. Если кому и суждено понять, до какого подлого, низкого вероломства мог опуститься этот человек, то только ей. Эллиот утешал себя тем, что Либерти наверняка в глубине души затаила на Ховарда обиду за то, что тот на протяжении десяти лет держал ее в качестве любовницы, упорно не желая узаконить их отношения. Вместо этого он, словно она была вещь, а не живой человек, завещал ее в супруги своему племяннику. Наверняка такое решение Ренделла ранило Либерти до глубины души и, как Эллиот понял, хотя и не без опоздания, подготовило ее к тому, чтобы узнать правду о своем бывшем благодетеле. Уже одно то, что прошлой ночью он застал ее в библиотеке Брэкстона, наводило на мысль, что Либерти готова воспринять это нелицеприятное известие.

— У Ховарда, — негромко произнес он, — был роман с женой одного инвестора. Женщина и ее супруг воспользовались этой историей, чтобы его шантажировать. Он же, разумеется, не мог позволить, чтобы об этом узнали его партнеры. Не мог допустить, чтобы они усомнились в здравомыслии человека, который ради замужней особы готов рисковать не только личным состоянием, но и собственной репутацией. Узнай они об этом, наверняка оставили бы его. Тогда Ховард потерял бы значительную часть своих капиталов, полученных им от инвесторов. Чтобы не дать разразиться публичному скандалу, он убедил своих самых близких друзей сделать небольшие инвестиции в дела этой супружеской пары. Ховард не только сам потерял изрядные суммы, но и был ответствен за то, что убытки понесли его друзья и деловые партнеры. Назревал скандал, грозивший ему полным финансовым крахом.

Карета остановилась в ожидании свободного проезда к Сент-Джеймс-сквер.

— Ховарду в срочном порядке требовалось переложить бремя ответственности на кого-нибудь. Он выбрал моего отца.

Либерти негромко ахнула:

— Не может быть! Ни за что не поверю, чтобы он был способен на такую низость!

— Это почему же? — поинтересовался Дэрвуд и в упор уставился на свою спутницу. Увидев в ее глазах боль, он тем не менее продолжил свой рассказ. — Но это, моя дорогая Либерти, еще не конец моей истории. После того как Ховард обвинил моего отца в незаконном присвоении средств, он уволил его — униженного, оскорбленного, опозоренного и без пенни в кармане. Моя мать, чтобы прокормить семью, подалась в прачки. Я в это время был в Оксфорде и узнал о происшедшем лишь несколько месяцев спустя. В одном из писем отец написал, что после многих лет безупречной службы Ховард отправил его на заслуженный отдых. Господи, какой я был идиот, что поверил в это! — воскликнул Дэрвуд и негромко, но крепко выругался.

— Откуда вам было знать?!

— Мне следовало знать! Я по наивности полагал, что Ховард Ренделл — человек безупречной репутации. Нелицеприятную правду я узнал гораздо позднее, когда моя учеба подошла к концу. Я получил от матери письмо, в котором она умоляла меня вернуться, поскольку отец серьезно болен.

Я мгновенно бросился домой, где застал их обоих больными, они заразились холерой. Нет никаких сомнений, что причиной болезни стали те чудовищные условия, в которых они были вынуждены влачить существование, — произнес Эллиот, и его черты омрачила душевная мука. — Когда отец умер, стало ясно, каких страданий стоили ему последние месяцы жизни. Он страшно исхудал и осунулся. Кожа на руках моей матери вся растрескалась, ведь она постоянно стирала в корыте с раствором щелочи.

— Какой ужас! — прошептала Либерти и закрыла глаза. Губы ее шевелились, словно в молитве.

Погруженный в воспоминания, Дэрвуд, казалось, не замечал ее присутствия.

— А я по юношеской глупости полагал, что могу обратиться за помощью к Ховарду. В то время я еще понятия не имел, что произошло между ним и отцом.

— Наверняка причиной тому было некое недоразумение. Ни за что не поверю, что Ховард…

— Ни о каком недоразумении не может быть и речи, — сказал как отрезал Эллиот, даже не пытаясь смягчить тон. — Ховард отлично знал, что делает. Он отказывался принять меня, не отвечал на письма. Через его поверенных мне стало известно об обвинениях, выдвинутых против моего отца. Когда же взялся разбирать бумаги родителей, то наткнулся на письмо, из которого узнал всю правду о том, что произошло.

— И сколько вам тогда было?

— Девятнадцать. У меня не было ничего, кроме полученного образования, что помогло бы мне выжить в этом мире. А поскольку имя моего отца было запятнано несмываемым позором, я не мог найти себе работу. Люди отказывались помогать мне. Наконец я подыскал себе место клерка в компании, занимавшейся доставкой грузов из Ост-Индии. Именно оттуда я и поднялся до того положения, какое занимаю ныне.