Адель Эшуорт - Герцог-обольститель Страница 27

Сэмсон нежно пожал протянутую ему руку и, низко склонившись, поднес ее к губам.

– Мадам графиня, вы просто ослепительны, – широко улыбнувшись, произнес он. – Сердечно поздравляю вас с предстоящим бракосочетанием. Вы, должно быть, очень счастливы.

Оливия внимательно наблюдала за тем, как графиня, одетая в платье из ярко-синего шелка с оборками из алансонских кружев, взяла под руку своего жениха.

– Он просто золото. Разрешите представить вам моего будущего мужа месье Антонио Салану.

Так Сэмсон и Оливия познакомились с богатым итальянцем, человеком в два раза старше ее, который занимался экспортом. Он должен был стать третьим мужем графини, увеличивавшим ее состояние во много раз.

– Надеюсь, вы хорошо проведете этот вечер, – сказал итальянец по-французски, прежде чем одарить своим вниманием следующую пару в веренице гостей.

– О, Оливия, дорогая, – добавила графиня, – скоро приедет твоя тетя. Она была в восторге, что ты вернулась в город и приедешь со своим мужем. И мы все знаем, что она никогда не пропускает ни одного званого вечера.

Оливия внутренне содрогнулась. Она не очень жаловала сестру своего покойного отчима, которая любила выпить больше чем положено и весьма интересовалась тем, что осталось у Оливии от наследства ее семьи. Но приличия требовали, чтобы Оливия не выдавала своей антипатии на людях.

– Как замечательно! Я с удовольствием с ней повидаюсь, мадам графиня. – Она подняла глаза на Сэмсона, который смотрел на нее, слегка подняв брови. – Не выпить ли нам шампанского, дорогой?

Сэмсон кивнул и улыбнулся так, как это сделал бы Эдмунд:

– Конечно. А потом будем танцевать.

Оливия взяла его под руку, и они стали пробираться сквозь толпу в конец зала, где были распахнуты настежь большие овальные окна, выходившие в сад, чтобы глотнуть немного свежего воздуха. Лакеи в ярко-красных ливреях стояли возле буфетной стойки, раскладывая по тарелкам закуски и разливая по бокалам шампанское.

Оливия сделала несколько глотков восхитительного напитка, чтобы успокоиться, а Сэмсон просто держал в руках бокал и смотрел на нее так, словно они в зале были одни.

– А кто ваша тетя? – спросил он наконец. Этого-то она и боялась – что он спросит.

– Сестра моего покойного отчима. Неприятная особа, любительница выпивки и мужчин. – Она вздохнула. – Вы сегодня с ней познакомитесь и наверняка очень ей понравитесь.

– Вот как? В таком случае я буду рад знакомству с ней.

– Не будете. Можете мне поверить.

Он засмеялся, и Оливия решила, что ей безумно нравится его смех.

– А почему вы решили, что я ей особенно понравлюсь?

Она сжала губы. Он нарочно ее дразнит, но она не могла его остановить. Да он и сам скоро узнает. Отпив еще глоток шампанского, она непринужденно ответила:

– Потому что она беззастенчиво флиртовала с моим мужем на виду у всех и в моем присутствии.

Ее и саму удивило это признание, и она отвернулась, чтобы скрыть свое замешательство.

– Я хочу танцевать с вами, – вдруг сказал он. Обрадовавшись, что он сменил тему, она глубоко вздохнула.

– Это доставит мне удовольствие.

– И мне тоже, Ливи.

Он так нежно произнес ее имя и так странно на нее посмотрел, что у нее мороз пошел по коже. Словно у них был – и будет – какой-то общий секрет. Но ей пришлось напомнить себе причину, которая привела их на этот бал.

Она сделала шаг ему навстречу. В одной руке она держала веер, в другой – бокал с шампанским. Он не спускал с нее глаз.

– Я должна вам сказать... – произнесла она достаточно громко, чтобы он услышал ее в шуме толпы, – хотя мне очень нравится, когда вы называете меня Ливи, Эдмунд никогда так меня не называл, и все об этом знали. – Она откашлялась. – На днях вы так меня назвали в присутствии Нормана, хотя я и сомневаюсь, что он это заметил, поскольку он не часто видел Эдмунда. Все же вам не следует употреблять мое имя в присутствии посторонних. Просто чтобы не рисковать.

Он никак не отреагировал.

– Вам следовало предупредить меня.

– Знаю. Просто я... мне...

– Вам нравится, когда я вас так называю? – закончил он за нее.

Ее щеки запылали, и она стала обмахиваться веером.

– Да, нравится. Так меня называли моя мать, мой отец, очень близкие друзья. Эдмунду это имя просто не нравилось. Но когда его произносите вы... – Она оглянулась, чтобы удостовериться, что никто не заметил ее неловкости, и облегченно вздохнула, увидев, что гости ведут себя так, будто их вообще не было в зале. – Я не знаю. Я не могу этого объяснить.

– Думаю, потому, что оно звучит слишком интимно. – Она покачала головой:

– Нет, оно просто... менее формально, более фамильярно, но мы с вами вроде... родственники, и в том, что вы называете меня Ливи, нет ничего особенного.

– Оно все же звучит более интимно, – улыбаясь, настаивал он, – и именно поэтому оно мне нравится.

– По-моему, нам пора начать танцевать.

– Однако, – сказал он, не желая менять тему разговора, – что касается вашей любезной просьбы, я воздержусь называть вас Ливи, когда мы не одни. Но с этого момента вы никогда и нигде больше не будете называть меня братом.

Она смешалась. Он был ее братом по закону.

– Договорились?

– Договорились.

– И еще. – Он подошел так близко, что ее юбки закрыли ему ноги, а его голова склонилась над ее головой. – Если мы окажемся в какой-либо интимной обстановке, где мне будет позволено называть вас Ливи, вы будете называть меня Сэмсон. Не «брат», не «сэр», не «ваша светлость» и никогда «Эдмунд», а только Сэмсон.

Она смотрела на него в полном изумлении.

– Если только, – поправился он, – вы не предпочтете называть меня каким-нибудь другим уменьшительным именем, чему я буду бесконечно... рад.

Уменьшительным именем? Рад? Он неожиданно улыбнулся так, что у нее подогнулись колени.

– А теперь давайте танцевать, моя очаровательная леди Оливия.

Не дав ей возможности возразить, он взял у нее бокал с шампанским, поставил его вместе со своим на столик рядом и предложил ей руку.

Они вышли в центр зала и медленно закружились под музыку.

Краем глаза она видела, что все на них смотрят. Но они были заметной парой, особенно благодаря его высокому росту. Не спуская с нее глаз, он вел ее, отлично попадая в такт музыки. Он оказался замечательным танцором, и опять стала очевидна разница между ним и его братом. Эдмунд танцевал хорошо, но Сэмсон, казалось, был поглощен ею. Между тем она не раз замечала, что мысли Эдмунда во время танца были где-то далеко, словно он предпочитал в это время с кем-нибудь общаться, а не танцевать с ней. Чем больше она узнавала Сэмсона, тем больше ее беспокоило его родство с ее мужем.