Ширин Мелек - Кёсем-султан. Величественный век Страница 27

Когда молитва была завершена, настало время померанца. А потом девушки выскользнули из опочивальни навстречу неизвестному будущему.

Юные. Ближние. Любимые. В легких шелковых халатах наложниц – но наложницами покамест не ставшие.

Глава 5

Сон новой луны

…Много что видела на своем веку Блистательная Порта. И хорошего. И плохого. Как две чаши весов уравновешивали эти ипостаси друг друга, уживались вместе, сохраняли нейтралитет, удерживались на грани, не сваливаясь в пропасть отчаянья и не возносясь до небес от счастья. Город был словно человек, в котором пополам и слез, и радостей. Больше все же первого, но это уж времена такие – беспощадные, злобные. Особенно тут, в Благословенной Порте, где жизнь и смерть шли рука об руку и грань, различающая их, была тоньше волоса. Или лезвия кинжала. Того самого, с янтарной рукоятью.

Думал ли Ахмед о его загадочном могуществе, погружая клинок в ключевую воду, поданную к столу? Наверняка. Но человек может думать что угодно, да только Аллах знает, какой дорогой этому человеку идти дальше. Или не идти вовсе, а упасть замертво. Или растянуть его мучения во времени. Роковой глоток был сделан. И не помог ничем, как оказалось, тот благородный клинок. Возможно, вокруг Ахмеда замкнулся некий круг, чьи линии этот кинжал начал выводить еще до рождения султана. Судьба, или кисмет, усмехнулась. А может, и прошла безразлично мимо, кто знает? И кто знает, что за провидение нес в себе этот кинжал с красивой янтарной рукоятью? Однако дело было сделано, и вода испита.

Женщина словно чувствовала что-то. Будто зловещая тень нависла над ее городом. Так тихо и незаметно подкрадывается эпоха перемен, в которой, как говорили мудрые люди с Востока, лучше не жить вовсе. Однако город городом, пусть даже это и столица Блистательной Порты, но его заботы женщину все же трогали мало. Во всяком случае, сейчас. А вот ближние… И особенно муж (назовем его так). А еще – дети…

Что-то надвигалось: непоправимое, зловещее, судьбоносное. Ей ли не знать, как оно бывает? Всегда неожиданно и всегда ко двору. Даже такому, как Порта. И даже такой, как она. На все воля Аллаха. Только бывает иногда нестерпимо больно от его воли. Когда уже ничего не поправить, ничего не изменить и, более того, не предугадать. Особенно больно от последнего.

Если бы она сумела отговорить супруга от этого похода. Всеми правдами и неправдами – о, женщины такое еще как умеют! – приложила бы все силы, чтобы только остался тот рядом, занимался бы повседневными делами, а не ненавистной этой войной, чьи корни растут из такой же ненавистной политики. Но он отправился на учения с войском, а она осталась ждать. Вся во власти нехороших предчувствий, погруженная в себя, хотя внешне о том и не скажешь. Все так же отдавала приказы, все так же занималась детьми, наведывалась в гарем и совершала прогулки в саду в окружении свиты, но… Нет-нет да вдруг остановится и задумается о чем-то своем, далеком. Прервется неожиданно на полуслове и уставится куда-то невидяще.

Мало стала есть. Плохо спать. Словно чувствовала что-то.

Будто тень какую, зловещую, многокрылую, чернее ночи.

Но как ни ждала, как ни готовилась к чему-то судьбоносному, а тень все же накрыла неожиданно, и сердце замерло, и душа тут же затрепетала в предчувствии непоправимого. Тень звалась атеш, гнилая лихорадка, и тень эту принес гонец на взмыленном коне. Вот они, предчувствия: белеют рыхлой пеной на боках скакуна, растерянностью и страхом читаются в глазах вестника – успела все это заметить, пока гонец почтительно сгибался в поклоне, а коня брали под уздцы расторопные слуги.

– Говори! – велела она.

Предчувствия чуть не вырвались криком, желанием тут же вытрясти из гонца недобрые вести (а то, что они именно такие, сомнений уже не было), но в последний момент сдержалась, остудила порыв – негоже так вести себя хасеки-султан, ох, негоже. А вдруг все же ошибается? И предчувствия обманули? И тень растает под солнцем, как и не было ее?

Лишь гонец закончил говорить, как с ослепительной ясностью поняла, что не ошибалась, что не обманули предчувствия, и тень под солнцем никуда не делась, а стала только гуще, плотнее, распростерлась надо всем, куда дотянулась. В глазах померкло, она пошатнулась, и только заботливые руки служанок не дали упасть. Обернулась, взгляд зацепил фигуру кызлар-агасы – черные глаза на посеревшем лице, а в них боль и понимание необратимости случившегося. Что же тогда в ее собственных?

– Сообщите обо всем эфенди Нарбани, – приказала она этим глазам, – пусть приготовится, соберет все необходимое и будет неотлучно во дворце. И приготовьте покои султана, проветрите как следует, чтобы даже намека на пыль там не было!

Понимала, что последний приказ лишний, что покои ее царственного супруга и так содержат в образцовом порядке даже без ее напоминаний, но желание хоть что-то начать делать было выше, сильнее ее. И потому она направилась к детям. Наверное, не в последнюю очередь из-за «защитить и уберечь» (уже готовилась к будущим переменам?). Что поделать: законы, которым повинуется Блистательная Порта, никто и не думал отменять, даже если они будто бы и отменены уже. Именно что будто бы…

С этим жили. Просто жили. И особенно – во дворце султана.

Жили – и умирали тоже.

В детских покоях она, отослав свиту и плотно прикрыв дверь, встретилась взглядом с подругой. Давно они уже понимали друг друга без слов, по жестам, еле заметной мимике, наклону головы безошибочно определяли настроение и душевное состояние, а бывало, что даже мысли могли уловить. А уж сейчас и подавно подруга читала ее как открытую книгу – ведь очень трудно скрыть тревожащие тебя мысли, что внутри мечутся, как осенние листья под порывами холодного, стылого ветра, предвестника долгой зимы. Да и зачем что-то скрывать от одной из тех немногих, кому доверяешь в этом мире? Видит Аллах, всемогущий и всезнающий, одному идти по дороге отчаянья вдвойне тяжелей. А то, что первые шаги по такой дороге она уже делает, женщина осознавала.

Или все-таки это лишь глупые предчувствия, извечные спутники гарема, где – как, впрочем, везде в этом мире – ничего не стоит споткнуться, пошатнуться, упасть в прóпасть и пропáсть в ней? Особенно таким женщинам, как она, хасеки-султан?

История Благословенной Порты подобных примеров знает много.

– Что-то случилось? – Подруга сидела возле кроватки одного из близнецов, рядом столик со сладостями и фруктами, занавески на окнах отдернуты, в покои лился свет, весеннее солнце заглядывало сюда, не стесняясь: хозяйка не любила темноты и полумрака и даже наряды всегда носила светлые, почти праздничные.