Карен Рэнни - У дьявола в плену Страница 27

В целом тон записей был радостным. Лишь в одной записи радости не чувствовалось.

«Эйдан возвращается домой. Мне передали это через его агента. Сезон в Египте окончен, а его здоровье ухудшилось. Так что он возвращается домой, чтобы снова быть графом…»

Их брак, очевидно, не был счастливым. Каждый жил своей жизнью. Давина пропустила несколько записей и стала читать ту, которую Джулиана сделала уже после возвращения графа в Эмброуз.

«Эйдан посвятил свою жизнь изучению династии, вымершей много веков назад и забытой. Он обращается со своими сокровищами так, как никогда не обращался с живыми людьми. Я видела, как он гладил статую давно умершей королевы, как дотрагивался до забинтованной руки одной из своих мумий с большей нежностью, чем до какого-нибудь живого человека. Неужели он не понимает, что те из нас, кто еще дышит, тоже нуждаются во внимании?»

Неужели Маршалл хочет быть похожим на своего отца и ему нужен брак, при котором две отдельные жизни не должны соприкасаться?

Давина взяла еще один дневник и почти сразу пожалела об этом.

«Я только что вернулась из Эдинбурга от врача. Он ведет себя по отношению ко мне довольно покровительственно, и у него странная привычка непрестанно кивать головой, отчего его огромные усы все время подскакивают. Я ловила себя на том, что сосредоточивалась на кончиках этих усов, а не на звуке его голоса – довольно высокого и немного плаксивого. Мне кажется, ему следовало бы приложить немного усилий, чтобы не производить впечатления женственности, и одеваться более скромно, не так кричаще. К сожалению, для своих жилетов мой доктор предпочитает ужасный сливовый цвет. Но кто я такая, чтобы критиковать людей зато, как они одеваются? Я сама вовсе не образец элегантности. У меня на это не хватает терпения. А теперь и времени.

Итак, о причине моей поездки в Эдинбург. Мне надо выговориться, потому что по своей глупости я думаю, что если я не напишу эти слова, они станут менее реальны: диагноз доктора просто повиснет в воздухе и не будет иметь ко мне никакого отношения. Я иногда бываю невероятно глупой. Интересно, а другие люди тоже с такой неохотой смотрят правде в глаза?

Я чувствую себя так, будто мое тело разрушится само по себе и постепенно исчезнет, пока я стану не более чем оболочкой, чем-то вроде конверта. Все, что они обнаружат, открыв его, будет крошечный, многократно сложенный квадратик – все, что осталось от Джулианы.

Но я опять тяну время, не так ли? Глупая женщина. Неужели я думаю, что если не напишу это слово, это убережет меня от смерти?

По дороге из Эдинбурга меня осенила странная мысль. Слава Богу, что мой дорогой Эйдан в Египте, иначе я уверена, что он захотел бы использовать мое тело для одного из своих экспериментов и мумифицировать меня в соответствии с теми знаниями, которые он получил в своей любимой стране. Я непременно скажу Маршаллу, что хочу упокоиться в фамильном склепе и чтобы с моими останками не делали ничего непозволительного.

Наконец я это сказала. Мои останки. Господи, как мне страшно! Отправляясь в Эдинбург, я не думала о приближающейся смерти. Я думала, что это какие-то неприятности, связанные с моим возрастом. Я больше не могу иметь детей, хотя никогда не теряла желания рожать. Эти дни давно прошли. К сожалению, когда тебя игнорирует собственный муж, единственный выбор – это завести любовника или стать мученицей. Для мученичества у меня недостает терпимости, а адюльтер я считаю еще более обременительным.

Я не могу не думать, находит ли Эйдан утешение в объятиях какой-нибудь египтянки. Если это так, я хотела бы его убить.

На самом деле он покинул меня гораздо раньше того, как начал регулярно ездить в Египет. И я стала привыкать к его отсутствию независимо от того, где он находился – дома или в Египте.

Доктор сказал, что я умираю. У меня рак. Своим противным писклявым голосом врач сообщил мне, что сделает все возможное, чтобы мой уход был как можно более приятным, но он не будет безболезненным. Я не люблю, когда больно…»

На этом дневник заканчивался.

Давина погасила лампу. Она лежала в темноте, а ее сердце сжималось от сострадания к женщине, которую она никогда не знала.

Глава 11

Давина проснулась на рассвете, уверенная в том, что что-то случилось. Что ее разбудило? Дневник, который она читала, прежде чем забыться тяжелым сном? Или то, что Маршалл так и не пришел к ней вчера вечером?

Она дернула за шнур с колокольчиком, но прошло пять минут, а Нора все не приходила. Также, как никто из слуг не поинтересовался, что ей нужно.

Она еще раз дернула колокольчик, но не стала ждать, пока придет Нора, чтобы помочь ей одеться. Она решила не надевать кринолин. Достаточно ограничиться парой нижних юбок, подумала она и начала не слишком туго зашнуровывать корсет, готовясь к тому, что ей предстоит большая физическая работа.

Она достала простое платье, которое все еще было слишком новым для той работы, которую она себе наметила. К сожалению, ей не разрешили взять с собой ни одного поношенного платья, потому что тетя Тереза считала, что Давине больше не понадобятся платья с обтрепанным подолом или старым, вышедшим из моды воротником.

«Ты станешь графиней, Давина. Графиня не участвует в поисках пропитания. Если тебе захочется пойти погулять в лес, ты возьмешь зонтик, а впереди двое слуг будут раздвигать перед тобой кусты».

У Давины не было желания гулять по лесам, окружавшим Эмброуз, но посмотреть, что находится на чердаке, ей очень хотелось. Она надела прочные кожаные башмаки с боковой шнуровкой, неудобные и тяжелые. К концу дня у нее болели пальцы на ногах, а пятки горели. Туфли были бы предпочтительнее, но это было бы все равно что ходить босиком.

Без помощи Норы все, что она могла, – это заплести волосы в одну косу и закрепить ее на затылке. Посмотрев в зеркало, она нахмурилась – под глазами залегли тени, взгляд был беспокойным. Она плохо спала ночью.

Когда она стала засыпать, ей послышался какой-то звук, странно похожий на завывание раненого зверя. Этот звук так ее напугал, что она потом долго не могла заснуть.

Давина открыла дверь спальни, решив найти Нору. Нора всегда была надежной, и если она не пришла, значит, скорее всего заболела. Давина надеялась, что это было лишь легкое недомогание и Норе понадобится всего пара дней в постели, чтобы поправиться.

Интересно, есть ли в Эмброузе врач? В голове Давины роились десятки вопросов, но все они вылетели, когда она увидела суматоху возле апартаментов графа.

Мимо нее пробежал лакей, и ей пришлось прижаться к стене, чтобы он ее не задел. Дверь в апартаменты была открыта, и слуги сновали туда и обратно с озабоченными лицами.