Элизабет Хеншэлл - Наперекор судьбе Страница 28

— Да. Наши разведчики доложили, что возле пограничных земель совершено немало набегов и грабежей, однако сэр Альберт опасается, что эти нападения могут служить прикрытием. Отвлекая наших солдат, враги приобретают больше шансов на успех. — Беатриса пристально посмотрела в глаза Мэдселин. — А что Эдвин?

Мэдселин пожала плечами.

— Дозорные сообщают странные вещи, однако пока ничего определенного. — Поколебавшись, она повернулась к подруге. — А ты доверяешь ему, не так ли?

Беатриса немного подумала, не выказывая признаков удивления от такого вопроса.

— Да. Я с радостью поручила бы ему заботиться о моем сыне. Ричард всегда говорит, что Эдвину можно больше всех доверять среди его вассалов, и говорит он это совершенно серьезно.

Наступила тишина: Беатриса ждала, что Мэдселин объяснит, почему она задала ей такой вопрос.

— Генри Орвелл думает, что Эдвин собирается устроить беспорядки.

— Орвелл? Ты с ним встречалась?

— Да. Бронвен родом из его края. Именно он приказал ей помочь Изабелле. — Она нахмурилась, глядя на свои пальцы. — Он говорил о Ги. Они вместе воевали в Англии.

Беатриса посмотрела на Мэдселин и поняла, что та в замешательстве. Они еще не были так близки, чтобы она могла требовать от Мэдселин рассказа о том, что произошло, однако Беатриса догадывалась, что случилось нечто такое, что очень сильно подействовало на Мэдселин.

— Генри и впрямь может быть очаровательным, когда хочет этого, — осторожно заметила Беатриса. — А он привел веские причины для таких обвинений?

Мэдселин покачала головой.

— У него пока нет доказательств, однако он считает, что Эдвин — вожак англосаксонских мятежников.

— Понятно. — Это был нарочито осторожный ответ, словно Беатриса ждала, что Мэдселин будет рассказывать дальше. — А сама ты что думаешь?

— Я не знаю, что и думать. Генри Орвелл был другом Ги, а я уверена, что Ги не стал бы дружить с бесчестным человеком.

— Но это было давно, а ведь люди меняются, Мэдселин. — Беатриса лишь произнесла вслух тревоги самой Мэдселин, но именно потому, что эти слова вторили сомнениям Мэдселин, она почувствовала раздражение.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — Резкий вопрос Мэдселин эхом разнесся по комнате. Беатриса не шевельнулась. — Перед смертью Изабелла велела мне доверять Эдвину. Как будто знала, что произошло.

Догадавшись, какие чувства вызвали прилив ярости у Мэдселин, Беатриса взяла ее за руку.

— Ну ладно. Тогда просто доверься суждению Изабеллы и не делай никаких скоропалительных выводов насчет Орвелла. В конце концов, он может быть невиновен. А мятежники и в самом деле могут оказаться куда умнее, чем мы представляем.

Мэдселин посмотрела на маленькую ладонь Беатрисы, лежавшую у нее на руке, и улыбнулась.

— Да. Как хорошо, что ты такая рассудительная, Беатриса.

Беатриса негромко засмеялась.

— А я думала, что рассудительная — ты.

— Я тоже так думала, но теперь мне кажется, что у Эдвина иное мнение. — Веселость Мэдселин сменилась печальным вздохом. — Понятия не имею, почему я вообще спрашиваю о его мотивах, но, думаю, мои чувства к англичанам станут глубже.

Беатриса взяла чашу с вином, сдобренным специями, и задумчиво отпила.

— А ты, по крайней мере, разговариваешь с Эдвином?

— Разговариваю? Да. — Она улыбнулась про себя. — В сущности, наши отношения довольно быстро развиваются. — И Мэдселин подробно объяснила Беатрисе свой план по избавлению Эдвина от Бланш.

— Хочешь, я заберу ее с собой?

Мэдселин покачала головой.

— Тогда она никогда с этим не справится. Нет, мы решились на этот план и надеемся, что Бланш настолько увлечется своим женихом, что у нее не останется времени обращать внимание на Эдвина.

— Что же, ты в этом уверена?

— Вполне, — проговорила Мэдселин, не совсем понимая, почему у нее на сердце стало легче — впервые за прошедшие несколько дней.

Беатриса и ее люди гостили в крепости несколько дней, и она с радостью приняла приглашение Мэдселин остаться на празднования Дня поминовения всех усопших. Несмотря на траур, Мэдселин и Беатриса чувствовали, что это событие слишком значительно, чтобы отменить его. Кроме того, как подчеркнули Беатриса и отец Падрэг, Изабелла всегда наслаждалась этими праздниками и не пожелала бы, чтобы их пропустили.

Все жители деревни и замка с головой ушли в хлопоты по подготовке к празднику. По крайней мере, хотя бы на один день скорбь и печаль ослабили свою жестокую хватку, и Мэдселин ощутила, как она воспрянула духом.

Заметив, как Бронвен спешит к хижине Агнессы, Мэдселин решила, что не будет больше ждать и выведает о Генри Орвелле. Через некоторое время Бронвен вернулась. В руках она крепко держала Мод.

Мэдселин редко видела их обеих после смерти Изабеллы, и ее удивила перемена, происшедшая с Бронвен. Волосы у нее по-прежнему развевались длинными необузданными прядями, но в глазах появилась доброта. Мод сладко посапывала у нее на руках.

— Миледи! — Несмотря ни на что, Бронвен приветствовала Мэдселин со свойственной ей привычной настороженностью и крепче прижала к себе младенца. Будто боялась, что Мэдселин отнимет у нее девочку.

— Бронвен, как ты думаешь, мы можем поговорить где-нибудь с глазу на глаз?

— О чем? — Голос ее звучал подозрительно, однако Мэдселин решила, что у Бронвен есть на это право. Большинство жителей деревни едва замечали ее. И только Агнесса иногда беседовала с ней.

— Пойдем в сад. Там никого нет. — Мэдселин решительно повела ее в расположенный с южной стороны крепости сад, небольшой, но уединенный, там им никто не мог помешать. Под старой яблоней они нашли деревянную скамейку. — Я бы хотела задать тебе несколько вопросов.

Сильный порыв ветра взметнул длинные волосы Бронвен, и они упали ей на лицо. Отбросив пряди, она повернулась к Мэдселин.

— О Генри Орвелле? — Это прозвучало не как вопрос.

— Да.

— Я этого ждала. — Бронвен смотрела в сторону деревьев и на стену крепости. — Я не уверена, что могу ответить на ваши вопросы.

— Об этом мне судить, — с напряжением ответила Мэдселин. Сознавая, что ее слова прозвучали жестче, чем она намеревалась, Мэдселин протянула руку и вложила палец в крохотную ручонку Мод. Повинуясь инстинкту, маленькие пальчики сжали палец железной хваткой. — Что ты можешь мне о нем рассказать?

Темные глаза Бронвен холодно устремились на Мэдселин, а потом она посмотрела на спящего младенца.

— Генри Орвелл — жестокий человек, и вам несдобровать, если вы встанете у него поперек дороги.