Кристина Дорсей - Сердце пирата Страница 28

Здесь были романы Мильтона, Спенсера и Драйдена, а также «Заметки по садоводству» Пейна. На койке валялось несколько книг на исторические темы. Внизу кучи была «История бунта» Кларендона. Некоторые были в кожаных переплетах, другие в простых. Но, сложив их все вместе, Энни осознала, что пират собрал довольно обширную библиотеку.

– Без сомнения, эти книги краденые, все до одной, – размышляла она вслух, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Было тепло, слишком тепло для жакета и шерстяной шапочки, но она не могла быть уверена, что никто не зайдет в капитанскую каюту, поэтому не снимала их. Она даже не умылась, хотя искушение было очень сильным. Энни то и дело бросала взгляды на помятые жестяные кувшины и миску на грубо сколоченном столе. Капитан, при всей своей беспорядочности, более или менее содержал себя в чистоте.

Не в силах дольше сдерживаться, Энни положила на груду книг руководство по навигации и подошла к укрепленному на брусе надтреснутому осколку зеркала. Приподнявшись на цыпочки, она еле-еле смогла увидеть лицо в потеках грязи, почти закрытое низко натянутой шапочкой.

Она зажмурила глаза. Придется просто ждать, когда можно будет вымыться. Со вздохом она повернулась и оглядела каюту. Тем временем у нее здесь найдется достаточно дел.

Он старался пореже заходить в свою каюту.

Джеми наклонился вперед, опираясь руками на надтреснутые занозистые поручни и наблюдая за чешуйками лунного света, танцующими на поверхности моря цвета черного дерева. Над его головой мерцали звезды. Ночь, мягкая и сладкая, какими бывают только карибские ночи, служила ему оправданием для ничегонеделания. И обычно Джеми другого оправдания не требовалось.

Но по непонятной причине его короткое бурное знакомство с Энни Корнуэлл не поддавалось разумному анализу. И заставило его быть более честным с самим собой. На палубе его удерживала не прелесть ночи, а женщина в его каюте.

– Команда недовольна.

Джеми резко повернулся к говорившему с озадаченным выражением на лице.

– И тебе добрый вечер, преподобный.

– Можете отшучиваться, сколько хотите, только они ведут плохие разговоры.

Пожав плечами, Джеми вернулся к созерцанию моря. Бриз свежел. Он ощущал его на лице, слышал в хлопанье парусов.

– Что им на этот раз не нравится? Я думал, что без своего предводителя они станут покладистее.

– Вы поэтому приковали Стими в трюме? Джеми оглянулся через плечо:

– Ты это знаешь, вот как?

– Каждый на борту «Гиблого дела» знает это, капитан. Вы думали, что такую вещь можно сохранить в тайне?

Джеми на мгновение задумался.

– Нет, но я надеялся, что его исчезновение заставит команду поломать головы над тем, что же с ним случилось.

– Вы должны были бросить его акулам.

– Ну, преподобный, ты меня удивляешь. Слышать такие кровожадные разговоры от духовной персоны. – Джеми тяжко вздохнул. Преподобный не понимал шуток. – Разве не вы требовали, чтобы я что-то насчет него сделал? Вы с Киной только об этом и говорили.

Преподобный нацелил свой хороший глаз на Джеми.

– Попомните мои слова, Джеми Маккейд, вы от него еще хлебнете горя.

Волосы на затылке Джеми приподнялись, и бриз был тут совершенно ни при чем.

– Ты знаешь, что я не выношу твоих пророчеств.

– Это от боязни.

– Один только тот раз в Барбадосе ты предсказал будущее, насколько я помню. Это не делает тебя пророком из Ветхого Завета.

– Вы кощунствуете!

Задрав голову, Джеми глубоко вздохнул, наполняя легкие терпким морским воздухом.

– Что, по-твоему, я должен сделать, преподобный? Только не говори, что бросить его за борт.

– А что вы собирались с ним сделать?

– Предать суду команды. Как обычно, когда речь идет о преступлении против товарища-моряка.

– Но Стими не простой пират, и вы это знаете.

– Он крикливый грубиян, только и всего. – Склонившись вперед, он сплел пальцы вместе, чтобы они не сжались в кулаки. – Только вот он находит странное удовольствие в том, чтобы связываться с теми, кто слабее его.

– Как дела у Джо?

– Лучше. – Джеми глянул на него со смешинкой в глазах. – Сейчас он спит в гамаке Стими.

– А другой мальчишка?

Смешинка пропала.

– Внизу, в моей каюте. Учится, как надо разговаривать с капитаном.

Энни сидела на краешке койки, мысленно перечисляя, что надо сделать завтра. Ей удалось привести в порядок книги, разложив их по тематике, что временами было непросто, так как ей не хватало систематического образования. Здесь было несколько работ, написанных, насколько она поняла, по-латыни, которые ей пришлось расставлять по догадке. Но все было лучше, чем способ «бросить куда попало», которым пользовался капитан при хранении своих книг. Сухопутные и морские карты были аккуратно свернуты и сложены рядом со столом, поверхность которого стала теперь видна.

Вообще ей удалось много сделать, и эти хлопоты отвлекали ее от мыслей о том, что Джеми Маккейд повернул шлюп в сторону Нью-Провиденса.

Не то чтобы она не обдумывала, как заставить его изменить свое намерение. Но она ничего не смогла придумать, кроме того, чтобы бросить ему вызов и открыть команде, кто она такая. А капитан убедил ее, что этого делать не стоит.

Энни покусывала нижнюю губу. Пока она сегодня прибиралась, ей не давала покоя еще одна мысль. Почему Стими так избил Джо? Она могла лишь надеяться, что это не имело отношения к тому, что Джо рассказал капитану. Энни качнулась назад, обхватив руками колени и уткнув в них подбородок. Ей надо поговорить с капитаном. И с Джо.

Но никто из них не появлялся внизу с тех пор, как капитан с ревом ворвался в каюту несколькими часами раньше. Вообще никто не приходил. Это означало, что еды тоже не было. Энни вздохнула, укладываясь на недавно приведенной в порядок койке.

Не собирается же капитан заморить ее голодом? С этой мыслью Энни уснула.

И проснулась из-за громкого стука, от которого она рывком села. У нее сердце ушло в пятки, когда она поняла, что в комнате есть еще кто-то. Кто-то большой, шумный и рассерженный.

– Черт побери, женщина! Я вам сказал не трогать мои вещи! – Джеми наклонился потереть ушибленное колено. – Что это такое? – спросил он сквозь зубы.

Энни никогда не умела просыпаться легко и быстро. Она позволяла себе одну роскошь – медленное, постепенное осознание наступившего утра. На этот раз подъем был внезапным и неприятным… и утро совсем еще не настало. Спустив ноги с койки, она несколько мгновений сидела, приходя в себя. Пока она спала, шапчонка свалилась, и она пальцами пригладила спутанные кудри.

Когда она подняла глаза, то в луче лунного света увидела капитана, который, напрягаясь, всматривался в нее. Она перевела взгляд с него на еще недавно аккуратную стопку книг, теперь как попало разбросанных по полу. Со вздохом она поднялась на ноги.