Вирджиния Хенли - Брачный приз Страница 28

Наконец Роджер, буквально выкинув Розамонд на берег, выполз сам. Бросился перед ней на колени и увидел, что она уже не дышит.

Стараясь не потерять присутствия духа, Роджер перевернул ее лицом вниз и несколько раз нажал на ребра. Розамонд поперхнулась, закашлялась и исторгла струйку воды. Ее еще долго рвало, но все же она постепенно задышала, хоть и не открыла глаз.

Род подхватил ее и прижал к груди. Ее нужно согреть, и немедленно!

Он свистнул и сразу ослабел от облегчения, когда Стиджиен оказался рядом.

— Молодец… хороший мальчик… Стой спокойно, — уговаривал он коня, вскакивая в седло. Умный жеребец словно понимал каждое слово и, когда Роджер пришпорил его, рванул галопом к замку. Крикнув стражнику в барбакане[4] опустить подъемный мост, де Лейберн промчался через ворота, краем уха услышав топот за спиной.

Не успел он ворваться во внутренний двор, как навстречу выбежали конюхи. Роджер, не выпуская Розамонд, спешился и бросил поводья дюжему парню. Рассеянно повернул голову и заметил Нимбуса. Слава Богу, хоть не придется объяснять Розамонд, что ее конь утонул! Но сейчас некогда! Он кинулся к замку, успев скомандовать на ходу:

— Проверьте ногу этого жеребца: он попал в волчий капкан!

Раздавая направо и налево приказы, Род переступил порог и направился к лестнице под ошеломленными взглядами челяди.

«Надеюсь, в очаге вовсю пылает огонь, иначе придется кого-то нещадно выпороть!» — мрачно думал он, перескакивая через две ступеньки и ногой открывая дверь своих покоев. Огонь и в самом деле горел. Род уложил Розамонд перед очагом, стащил с кровати меховое покрывало и встал на колени, чтобы сорвать с нее обледеневшие обрывки одежды. Завернув обнаженную девушку в рысью шкуру, он выпрямился и только сейчас ощутил, как дрожат ноги.

Берк, кастелян, вошел в комнату с полотенцами и кувшином бренди.

— Вам нужно поскорее переодеться, господин, — посоветовал он, вынимая сухую тунику. — Сейчас принесу из кухни горячего супа. Может, желаете еще чего-то?

Род покачал головой:

— Нет, Берк, я справлюсь.

— Как всегда, господин.

Род принялся осторожно вытирать лицо Розамонд. Та на мгновение открыла глаза и тут же снова закрыла. Слава Богу, кажется, начинает приходить в себя!

Он наскоро высушил ее волосы полотенцем и закрепил его в виде тюрбана. Кожа Розамонд посинела. Нужно что-то делать, иначе она не выдержит!

Род нетерпеливо сорвал с себя мокрую одежду, швырнул в сторону и приподнял покрывало. Розамонд показалась ему такой хрупкой и худенькой, что у него сжалось сердце, захотелось защищать ее, ограждать от любых бед. Странно…

Роджер цинично усмехнулся, чтобы скрыть растерянность. Он впервые в жизни испытывал к женщине что-то, кроме похоти или презрения.

Де Лейберн плеснул теплого бренди в ладонь и стал растирать ее тело, начиная с плеч. Энергичными круговыми движениями он обводил ее груди, живот, бедра, разминая застывшие мышцы. Наконец дошла очередь и до ног, оказавшихся куда длиннее, чем он представлял в своих дерзких фантазиях. Неожиданное возбуждение охватило его. Он никогда раньше не делал такого с женщиной и сейчас сообразил, каким удовольствием может быть подобный массаж. Надо запомнить это на будущее и обязательно повторить, как только Розамонд оправится.

Кровь прилила к чреслам, мужское достоинство поднялось, отвердело и стало подрагивать, не опустившись даже после прихода Берка. Тот не моргнув глазом опустил поднос с супом и сдобрил куриный бульон сливками. Роджер поспешно натянул покрывало на Розамонд, прикрыв ее наготу.

— Я не стану кормить ее, пока не придет в себя, — решил он.

— Суп для вас, господин, но, может, вы еще недостаточно разогрелись? — Род бросил на Берка предостерегающий взгляд, но тот продолжил: — Вы в жизни не упустили ни одной женщины, господин. Кто она?

— Розамонд Маршал.

— Иуда Искариот! Почему сразу не сказали? Продолжайте растирать ее, а я сейчас пришлю служанку.

— Никаких служанок! Я сам о ней позабочусь. Убирайся отсюда!

После ухода Берка Род положил Розамонд себе на колени, снял с ее головы полотенце и сжал сильными руками щеки.

— Розамонд, Розочка моя, открой глаза!

Словно повинуясь приказу, ее веки дрогнули и приподнялись. Не сразу, но она вспомнила, что случилось, и жалобно простонала:

— Мне… так… холодно…

Обняв ее одной рукой, Роджер налил бренди в бульон и поднес миску к ее губам.

— Пей медленно.

Розамонд подняла дрожащую как осиновый лист руку, но даже это усилие утомило ее. Она сделала несколько глотков и закрыла глаза.

— Отдохни немного, — велел Роджер и терпеливо держал миску, пока она отдышалась.

Еще два глотка — и девушка отвернулась.

Роджер уложил ее в кровать, взбил под головой подушки и завернул в рысье покрывало. Лицо Розамонд едва заметно порозовело, но вокруг губ все еще синела зловещая полоска.

— Все будет хорошо, милая! Немного теплее?

Она с тоской взглянула на него. Руки и ноги были тяжелее камня.

— Холоднее…

Де Лейберн не задумываясь откинул покрывало, лег рядом с ней и притянул к себе. Другого способа согреть ее он не знал. Осталось только покрепче растереть ее, что он и сделал. Его покрытые мозолями руки царапали шелковистую кожу. Когда Розамонд тихо застонала, он понял, что она постепенно согревается.

Неугомонный мраморно-твердый жезл восстал, но его руки по-прежнему скользили по ее спине. Род пытался не замечать красноречивых признаков возбуждения, но чем больше он старался, тем больше терял голову. Постоянное трение его напряженного копья о ее нежную кожу обдавало жаром не ее, а Роджера.

Розамонд испуганно заплакала, и он принялся уговаривать:

— Нет, нет, не бойся! Доверься мне, Розамонд! Если ты чувствуешь мои прикосновения, это хорошо. Что ты испытываешь?

— Больно! — воскликнула она. — Так больно…

Слава Богу, она плачет не от страха, а от боли, потому что его вздыбленный фаллос подобно мечу вонзается в ее кожу.

Быстро повернув Розамонд спиной к себе, он угнездил свое непокорное достоинство в расселину между ее ягодицами и стал массировать торс и бедра.

Он и без расспросов видел, что Розамонд согревается. Прижимая ее к себе, Род чувствовал, как обжигающий жар его тела проникает в нее. У Розамонд не осталось ни энергии, ни желания противиться ему. Она полностью лишилась воли, утопая в океане восхитительных ощущений. Его руки исцеляли. Хоть бы это никогда не кончалось!

Веки ее опустились, и она заснула в теплом убежище объятий своего жениха. Роджер старался не шевелиться, чтобы не потревожить ее. Постепенно свет за окном померк, сгустились сумерки. Но Лейберн не мог заснуть. Тело пылало нерастраченной страстью и желанием к женщине, лежавшей на его груди.