Эмма Драммонд - Танцовщица Страница 28

— В баре «Ягненок и руно». Конечно, я не могу играть настоящую музыку.

— Эта тоже хорошая. Сыграй еще что-нибудь по случаю Рождества, я спою.

Когда она дошла до середины второго куплета, Рози остановилась, с изумлением глядя на Лейлу.

— Что случилось? — спросила поспешно Лейла. — У тебя опять болит живот?

— Ты никогда не говорила мне, что умеешь петь. А мистер Гилберт знает об этом?

Лейла покачала головой.

— Если помнишь, на том прослушивании нам сказали, что мы слишком много разговариваем, и дальше мне пришлось показывать Джеку Спратту, как надо ходить по сцене. После этого тебе и мне было велено прийти через полчаса, чтобы начать репетицию «Прогулки». Я так и не дошла до того, чтобы спеть им что-нибудь.

Рози облокотилась на клавиатуру, ее лицо стало серьезным.

— Лейла, ты должна петь, а не танцевать. Та пожала плечами.

— К хористке слава не приходит за одну ночь. Чего я хочу сейчас больше всего на свете, это быть первой в «Прогулке».

— Ха! Это может любая! Ты должна петь, и не те песенки, которые поют у нас в «Девушке». У тебя совсем другой голос. Он для оперы. Я однажды была с Майлсом в опере. Герой и героиня были толстые, как шуты с ярмарки. Но странное дело, когда они запели, это перестало иметь значение. Я никогда не слышала, чтобы человеческий рот мог издавать такие звуки. Я, конечно, не понимала, о чем они поют, потому что они пели на иностранном языке, но их голоса были так изумительны, что я могла бы прослушать всю оперу во второй раз. Я была вся в мурашках от восторга. А ты когда-нибудь была в опере?

— Нет, глупышка. Меня должны «взять» в оперу, как тебя. — Она подошла к огню, чтобы подбросить уголь. — Но я уверена, что пою не как они.

Рози согласилась.

— Они много лет учились, чтобы так петь. Но у тебя от природы хороший голос. Наша дорогая Аделина визжит и пищит, а петь надо именно так. Тебе нужна настоящая музыка. Вот как эта. Ну-ка, без слов, просто на ля-ля-ля.

Она заиграла красивую мелодию, которая была очень популярна у уличных шарманщиков, и Лейла послушалась подругу и запела, испытав неведомое ранее удовольствие петь для других, а не для себя.

— Как она называется? — спросила Лейла, закончив петь.

— Не знаю. Майлсу она очень нравилась. Что-то вроде «Либерстраум». Правда, красивая? Ну, Лей, спой еще.

День перешел в вечер, а они все играли и пели, возбуждаясь от удовольствия и вина. Затем опустили шторы и, погруженные в мечтания о славе и успехе, сели около огня и стали на длинных медных вилках жарить хлеб.

Рози посмотрела на Лейлу, которая опустилась на колени около кресла, наблюдая, как хлеб становится золотисто-коричневым.

— Когда наши имена будут гореть на рекламных щитах, мы сможем снимать квартиры и селить в них мужчин, да тех, которые нам понравятся. Интересно, как бы они отнеслись к этой идее?

Лейла не ответила, и она продолжала:

— Ты думаешь, такое время когда-нибудь наступит?

— Нет, Рози, их чувства не так глубоки, как наши. Что одна девушка, что другая— для их целей все едино. Им, по-видимому, вообще наплевать, каково нам.

Наступило молчание. Лейла подняла глаза и увидела, что в ресницах Рози блестят слезы. Мгновенно к ней вернулась уверенность. Бросив вилку, она поднялась с колен и взяла подругу за руки.

— Прости, я не хотела быть жестокой. Но только посмотри! Ты самая красивая девушка в «Прогулке». Я не знаю никого умнее, великодушнее, веселее. То, что он сделал с тобой, ужасно. И теперь, в Рождество, ты корчишься от несварения желудка, потому что он измучил тебя. А он наверняка сейчас замечательно проводит время на какой-нибудь шикарной вечеринке с леди Алисой или досточтимой мисс Голдмайн. Они думают, что мы как… как…

— Проститутки? — грубо подсказала Рози и в упор посмотрела на Лейлу. — Кто же тебя так обидел? Собачка Чарльз?

Пришлось все выкладывать. Лейла снова опустилась на пол и поведала Рози, что это Вивиан приглашал ее на ужин, и закончила эпизодом с серьгами. Она вертела в руках длинную вилку, на которой уже давно остыл подрумяненный хлеб.

— С того самого дня в Брайтоне я знала, что он за человек. Только он умел сделать самые обыкновенные вещи восхитительными, потому что никогда не делал того, что ты от него ждала. Я каждый раз давала себе клятву, что не приму его следующего приглашения, но каждый раз отправлялась с ним снова.

— Гм, — задумчиво произнесла Рози. — То, что у него свой особый метод, было ясно с самого начала. Вспомни, как его бедный брат безропотно согласился, когда нас обеих навязали ему на ленч.

— Совершенно верно, Рози. Он так улыбается, что может любого уговорить сделать все, что он попросит. Нельзя сказать, что он приказывает тебе, но когда он говорит своим уверенным хрипловатым голосом, отказать невозможно.

Рози предостерегающе похлопала Лейлу вилкой по коленке.

— Я помню. У него такой голос, что девушка и глазом не моргнет, как окажется в постели у его обладателя.

— Только не я, — с жаром ответила Лейла. — И теперь он знает это!

Некоторое время царило молчание, потом Рози сказала:

— А ты не влюбилась в него?

— Нет, — ответ прозвучал слишком поспешно, чтобы кого-то обмануть. Лейла протянула ломтик хлеба в огонь. — Хотя я всегда знала, чего такой человек, как он, может хотеть от хористки, я никогда не думала, как… как мерзко я буду себя чувствовать, когда он заведет об этом разговор. Я старалась не показывать вида, но внутри вся сжалась от стыда.

В наступившей тишине было слышно, как потрескивал огонь, почерневший на вилке кусок хлеба задымился, а по щекам Лейлы потекли слезы.

— Я никогда не сжималась от стыда, — произнесла наконец Рози. — Ты стоишь двоих таких, как я, Лей.

— Нет-нет, — вскрикнула Лейла, еще более застыдившись. — Ты не знаешь. Ты просто не знаешь, что говоришь.

Лейла страшно хотела признаться, что она замужем, но промолчала. Она больше не могла сдерживать свои чувства, обе девушки, обнявшись, заплакали, и им стало легче. Остаток вечера они провели за игрой в карты, ели шоколад, который Рози купила для тети в Брайтон, и размышляли о своем будущем, пытаясь прочесть его в кофейной гуще.

Смех и обилие пищи плохо подействовали на Рози. У нее так сильно заболел живот, что ей пришлось лечь в постель. Лейла решила остаться у нее на ночь и почти не сомкнула глаз, разогревая на огне тряпки, чтобы положить Рози на живот. К тому же ее рвало, и Лейле приходилось убирать за ней. Когда настало утро, Лейла уже знала, что у подруги что-то более серьезное, чем несварение желудка, и сказала, что ей надо сходить к врачу.

— Ты точно уверена, что это не то самое? — снова спросила она Рози.